Безумен род людской - [93]

— Тебе придётся поговорить с моим отцом, — сказала Сильвия незаметно пролетевшей ночью, — если мы собираемся пожениться.

— Мы сейчас как раз и женимся, — ответил я, и она хихикнула. 

Она хотела пойти с нами в Эддл-Хилл, но Уолтер Харрисон только посмеялся над этим, сурово добавив, что ей придётся кое-что объяснить.

— Так вчера ночью ты был с девушкой? — спросил брат.

— Да, с Сильвией.

Он хмыкнул. 

— Его милость, наверно, не обрадуется, услышав, что ты соблазнил его горничную.

— Мы собираемся пожениться, — вызывающе заявил я. Казалось странным говорить это вслух, особенно моему брату.

— Боже, Спаситель наш! — сказал он и засмеялся. — Безумен род людской!

Его веселье меня раздражало, потому что я чувствовал себя ребёнком. 

— Ты был моложе меня, когда женился, — ответил я.

— Конечно.

— И Сильвия говорит, что его милость не будет возражать.

— Сомневаюсь, что его милость заботит, выходит она замуж или нет, — мягко сказал он, — разве что он может пожалеть, что потерял хорошую служанку. А судя по тому, что я слышал, она хорошая девушка.

— То есть слишком хороша для меня?

— Она хорошо на тебя повлияет, это точно, — сказал он, и у меня закралось подозрение, уж не он ли рассказал Сильвии, что я вор. Но только я собрался спросить его об этом, как он сам задал мне вопрос: — Ты знаешь, что она говорила с Джин?

— Знаю.

— Джин хочет, чтобы она помогала нам в «Театре».

— Она отличная швея, — с надеждой сообщил я.

— Отличных швей пруд пруди, — пренебрежительно отозвался он, и тут мы внезапно очутились на крыльце церкви Святого Бенета. — Мы войдём вслед за тобой, — сказал он, — и помни — не убивать. 

— Не убивать, — повторил я и начал спускаться по знакомым ступеням.

Сэр Годфри обожал хвастаться, что церковь построили еще до Вильгельма Завоевателя. Она находилась почти на три фута ниже булыжной мостовой Эддл-Хилла, и четыре истёртые каменные ступени вели вниз, ко входу. Дом сэра Годфри располагался в нескольких ярдах вниз по холму, и дверь была обычно заперта на засов, но церковная дверь закрывалась только в комендантский час. «Верующие, — любил говорить сэр Годфри, — должны иметь доступ к Божьей благодати», подразумевая под этим, что верующие должны иметь доступ к массивному ящику для пожертвований, окованному железом и запертому на мудрёный висячий замок. Этот ящик первым  бросался в глаза каждому посетителю.

Сэр Годфри проповедовал щедрость, поощрял благотворительность и прикарманивал денежки. Мне пришлось пригнуться, проходя под каменной аркой, и так я и вошёл в церковь, где столько раз пел псалмы на побелённых извёсткой хорах. Когда-то стены здесь были расписаны сценами из Библии, кафедру проповедника украшала изящная резьба, а на алтаре стояли серебряные чаши, но сэр Годфри, вовремя почуяв холодный ветер пуританства, уничтожил или продал все красивые вещи. Кафедра священника исчезла, алтарём служил обычный сосновый стол, а подсвечники были сделаны из бука. Лишь ящик для пожертвований остался ярким, белый по бокам и красный спереди, с текстом из Книги притчей Соломоновых: «Благотворящий бедному даёт взаймы Господу».

Я обогнул огромный ящик, прошёл по короткому нефу и открыл дверь ризницы. Там было пусто. Я пересёк комнату и нажал на задвижку следующей двери. Когда сэр Годфри был дома, эту дверь не запирали, и сейчас она была открыта. Я толкнул посильнее, и сэр Годфри, который сидел за столом и завтракал, вздрогнул и обернулся.

— Ричард! — воскликнул он.

— А, наш красавчик, — глумливо прохрипел чей-то голос, и я увидел двух носатых племянников Поросёнка Прайса. Они тоже сидели за столом. Я надеялся, что, прождав одну ночь, они уберутся восвояси, но, похоже, они вознамерились торчать тут все три дня. Четвёртым был Саймон Уиллоби, и при виде меня его затрясло. Общая трапеза всей четвёрки состояла из каравая хлеба, небольшого куска сыра, обрывка бекона и кувшина эля.

— Может, хочешь присоединиться? — предложил сэр Годфри, улыбаясь сквозь чёрную окладистую бороду.

— Я хочу ему морду начистить! — взмолился Саймон. 

Его лицо всё ещё было в синяках, губа вспухла, глаз заплыл. Огромный сгусток крови чернел на скуле, а на обожженной правой руке красовалась тугая повязка.

— Мы должны дружить, — вкрадчиво сказал сэр Годфри.— Ты принёс то, что мы хотели, Ричард?

Я положил книгу и пьесу на стол. Один из близнецов, не то Рыбоед, не то Потный, схватил пьесу и уставился на верхнюю страницу.

— Ты что, читать умеешь? — спросил я.

Он вскочил, с грохотом отодвинув стул, чтобы немедленно наказать такую дерзость, но сэр Годфри предупреждающе поднял руку. 

— Никаких драк, — сказал он. — Кажется, юный Ричард честно исполнил свой долг, как и подобает доброму христианину. — Он придвинул книгу к себе и наклонился к окну, чтобы полностью открыть ставни и впустить побольше утреннего света. Близнец, теперь я увидел, что это Рыбоед, потому что у другого, как и у Саймона, была перевязана обожжённая рука, угрюмо сел на место, а сэр Годфри тем временем прочитал вслух название книги. — «Рассуждение о следующем преемнике короны Англии». Это книга твоего брата? — спросил он.

— Да, сэр Годфри.