Безумен род людской - [79]

«Вот свинья», — сразу подумал я, вспомнив слова лорда Хансдона о Поросёнке Прайсе. И он был прав, потому что Джордж Прайс был свиньёй в человеческом обличье. Маленький, пухлый человек с тяжёлыми челюстями, приплюснутым носом и крохотными глазками, жидкой бородёнкой и плотно стиснутыми губами. Возраст? Лет сорок или больше. У него был вялый подбородок и раздражённое выражение лица. «Уродливая свинья, — подумалось мне, — но злобная и опасная».

— Меня зовут Джордж Прайс. Джордж. Прайс, — чётко повторил он, разделив имя и фамилию долгой паузой.

Он помолчал, ожидая, что я заговорю, но я ничего не ответил. Он постучал пальцами по столу. Ногти у него были обкусаны, кожа вокруг разодрана в кровь, но никаких чернил на пальцах. Я никогда не видел писателя, поэта, клерка или нотариуса, у которого на пальцах не было бы чернильных пятен. Но только не у свиноподобного мистера Прайса. Привередливый поросёнок. За его спиной ревел огонь, пламя освещало комнату не хуже свечей.

— Он неразговорчив, мистер Прайс, — сказал стоящий у очага близнец.

— Тише, — произнёс мистер Прайс. Затем посмотрел на меня, закрыл глаза и сложил искусанные пальцы. — Давайте помолимся, — сказал он.

— Закрой свои паршивые глаза, — рявкнул близнец, стоящий рядом со мной.

— О Господь, — произнёс Прайс, — в твоей власти защитить это королевство. Благослови нас, Боже, мы молимся, чтобы наши труды в эту ночь восславили тебя и ускорили пришествие царствия твоего. Мы молимся об этом во имя Господа нашего Иисуса Христа. Аминь.

— Аминь, — одновременно пробормотали близнецы.

Джордж Прайс открыл глаза и посмотрел на персиванта у закрытой двери. 

— Приведите парня, — велел он.

Персивант ушёл, а мы остались ждать. Потрескивал огонь. На дощатый пол с башмаков натекли лужи талого снега.

Я услышал шаги. Дверь открылась, и зашёл персивант, держащий парнишку за воротник камзола.

Это был Саймон Уиллоби.

— Теперь можем начать, — сказал мистер Прайс.

Глава десятая

Саймон Уиллоби выглядел испуганным, а от красоты, которой он когда-то мог похвастаться, не осталось и следов. Правая сторона лица превратилась в один огромный фиолетовый синяк с коркой запёкшейся крови. Похоже, я сломал ему скулу. Его правый глаз заплыл, верхняя губа опухла, длинные волосы обвисли, и он дрожал. Он посмотрел на меня и захныкал, как будто ожидая ещё больших неприятностей.

— Пусть парень сядет, — велел мистер Прайс.

Персивант, сходивший за Уиллоби, придвинул к нему стул.

— Спасибо, сэр, — жалобно промычал Саймон Уиллоби.

— Вы двое — подождите снаружи, — нахмурился Прайс, глядя на двух типов, стоящих прямо в дверях. Он подождал, пока они уйдут. В жаркой комнате остались только я, Поросёнок Прайс, Саймон Уиллоби и близнецы. Один из близнецов стоял рядом со мной, а другой ждал у огня.

— Вам удобно, молодой человек? — спросил Прайс Саймона Уиллоби, когда закрылась дверь.

— Да, сэр, спасибо, сэр.

— Ты узнал этого человека? — Прайс указал на меня.

— Да, сэр, — подтвердил Уиллоби, — это Ричард Шекспир, сэр.

Он говорил нечленораздельно, возможно потому, что я выбил ему зуб дубинкой, или из-за распухшей щеки, но всё же его слова сочились ядом.

— И это он напал на тебя и украл доверенное тебе имущество?

— Да, сэр, это он.

— Лжёшь, мелкий ублю... — начал я, но стоящий рядом близнец вмазал мне по губам.

— Помолчи, пока тебя не спрашивают, — сказал Прайс. Он привёл в порядок бумаги на столе, суетливо выровняв их края. Оставшись довольным, он взглянул на меня. 

— Ты актёр? — спросил он, так, будто это слово измазано дерьмом.

Я не ответил. Он и так знал, кто я и что я, зачем сотрясать воздух.

— Я могу заставить его визжать, мистер Прайс.

Мистер Прайс проигнорировал энтузиазм близнеца, забарабанил пальцами по столу и посмотрел на меня.

— Её величеству, — сказал он, — нравятся маскарады, интерлюдии и пьесы. — Он явно не одобрял подобного, но она его королева, а он её подданный, поэтому он произнёс эти слова почтительно. — Думаешь, это даёт тебе привилегии?

— Нет.

— Нет, сэр, — поправил меня близнец, стоящий у камина.

Я и бровью не повёл.

— Она тебе не поможет, — сказал мистер Прайс, — и знаешь, почему?

Я промолчал.

— Он не знает почему, мистер Прайс, — сказал другой близнец.

Я почуял в его дыхании запах табака, рыбы и эля.

— Потому что ты актёр и вор, лжец и мошенник, — сказал мистер Прайс с внезапной злостью. — А кто ж ещё?

— Христианин, — сказал я, зная, что это его разозлит.

— Богохульник! — прошипел Прайс. — Ты папист?

— Нет, — ответил я.

— Нет, сэр, — поправил меня Рыбоед. — Прояви уважение к мистеру Прайсу.

Он засадил мне локтём прямо по ребрам, выделив слово «мистер». Его брат фыркнул от сдавленного смеха. Он подбросил в огонь ещё угля и энергично поворошил кочергой, его тупое лицо теперь лоснилось от пота.

— Он научится уважению, — спокойно произнёс Прайс. — Мастер Уиллоби?

— Сэр? — нетерпеливо отозвался Саймон Уиллоби.

— Мистер Шекспир папист?

— Да, сэр, думаю, да, сэр!

— Ах ты, мелкий поганец... — начал я, и Рыбоед вновь ударил меня по губам.

— Почему ты так считаешь? — спросил Прайс у Уиллоби.

— Потому что перед каждым спектаклем, сэр, его брат крестится. Я часто это видел, сэр. Часто!