Безумен род людской - [104]

Я умер в драке. Я сражался на рапирах с Тибальтом, которого играл Генри Конделл. Тибальт пытается вызвать на бой Ромео лишь из-за того, что тот из рода Монтекки, а Тибальт — сторонник семьи Капулетти. Ромео не будет сражаться, потому что любит Джульетту Капулетти, но Меркуцио, спровоцированный Тибальтом, платит кровью.

Генри Конделл был умелым фехтовальщиком, и наша драка, даже на длинных рапирах, была захватывающей. Мы перемещались с одной стороны сцены на другую, клинки мерцали, как языки змей, скрещивались, скользили, расходились. Мы отрепетировали каждое движение, но всё равно Конделл был проворен как гадюка. Публика наблюдала за поединком затаив дыхание. Зрителям нравится фехтование. Многие зрители были фехтовальщиками, разбирались в этом, и всё должно выглядеть по-настоящему. Сражение закончилось, когда я обманным маневром отбросил Генри назад, делая финты и выпады, отбивая его встречные выпады, и двигаясь быстрее его, но тут Ромео, зная, что уличные поединки запрещены, попытался прекратить сражение, встав передо мной, и тем самым помешал мне атаковать. А потом Генри-Тибальт делает выпад под протянутой рукой Ромео и пронзает мне грудь.

Колокол церкви Святого Леонарда пробил третий час пополудни.

— Я ранен! — прокричал я. — Чума на оба ваши дома!

Я покачнулся, левой рукой схватившись за рану, нажал на свиной мочевой пузырь и выдавил овечью кровь. Театр затих, слышно было только шарканье моих ботинок по сцене.

— Друг, ободрись, — сказал мне Ромео. — Ведь рана не опасна!

— Да, она не так глубока, как колодезь, и не так широка, как церковные ворота. Но и этого хватит: она своё дело сделает. Приходи завтра, и ты найдёшь меня спокойным человеком. Из этого мира я получил отставку, ручаюсь. Чума на оба ваши дома! Чёрт возьми! Собака, крыса, мышь, кошка исцарапала человека насмерть! Хвастун, мерзавец, негодяй, который дерётся по правилам арифметики! Какого дьявола ты сунулся между нами? Он меня ранил из-под твоей руки!

И я медленно умираю, а поскольку всегда трудно удалить труп с освещённой солнцем сцены, я ковыляю, чтобы умереть в другом месте.

— Бенволио, сведи меня ты в дом, куда-нибудь, — молил я своего брата, — иль я лишусь сознанья. Чума, чума на оба ваши дома! Я из-за них пойду червям на пищу.

Итак, я обнимаю брата за плечи, а он обнимает меня за пояс, и, покачиваясь, я удаляюсь в артистическую, где меня ждёт жена. Сильвия теперь работает в театре, и мы живём в когда-то принадлежавших отцу Лоуренсу комнатах. Сам же он «пошёл на корм червям», хотя до своей кончины одним апрельским вечером успел нас благословить.

Кристофера де Валля я больше не видел. Ходят слухи, что он уехал в дом своего хозяина в Беркшире, где стал дворецким, а его хозяина, графа Лечлейда, стоявшего за всей этой историей, отослали со двора.

Поросенок Джордж Прайс уехал из Лондона неведомо куда, а с ним его племянники. Персиванты всё ещё разъезжают по городу, но никогда не появляются поблизости.

Фрэнсис Лэнгли нашёл пьесы, а «Лебедь» — публику. Я видел, как он рука об руку прогуливался с моим братом по Банксайду, они были погружены в беседу. Они примирились.

Сэру Годфри, как приходскому священнику Блэкфрайерса, пришлось огласить наше с Сильвией бракосочетание, но поженил нас преподобный Венейблс в часовне его милости. Чуть позже преподобный отвёл меня в сторонку и сказал, что борода не сильно меня испортила. Сэр Годфри всё ещё предоставляет собак и медведя Вашингтона театру «Занавес», а иногда и театру «Лебедь», но ходят слухи, что он скоро покинет Лондон и откроет школу для мальчиков где-то в западных графствах.

Саймона Уиллоби, с покрытыми глубокими шрамами лицом и ослепшего на правый глаз, в последний раз видели просящим милостыню у креста Святого Павла. Он утверждал, что был солдатом и получил ранение, сражаясь с испанцами в Нидерландах, и хорошо играл роль.

Её величество потребовала, чтобы мы сыграли «Ромео и Джульетту» в её дворце в Ричмонде. Скоро мы так и сделаем. Мы пользуемся высоким покровительством лорда Хансдона, и ещё большим — его жены.

Мой брат живёт с женщиной по имени Анна. Она общительная, симпатичная, много смеётся и замужем за другим человеком. Мы с ним помирились, возможно потому, что ему нравится Сильвия. Он сдержал обещание и дал мне роль Меркуцио, и после премьеры обнял меня.

— Ты отлично сыграл, брат, — вот и всё, что он сказал.

Теперь он помог мне сойти со сцены. 

— Ну что за беспорядок! — сказала Сильвия, оттирая щёткой овечью кровь, окрасившую белый камзол. — Она не отмоется!

Я закрыл ей рот поцелуем.

Мы лицедеи лорда-камергера. Мы рассказываем истории. Мы творим магию на сцене. Мы превращаем сны в реальность. Мы — актёры.

Историческая справка

В последние годы шестнадцатого столетия произошло выдающееся событие — зародился профессиональный театр. Конечно, и раньше существовали пьесы и актёры, но у этих трупп не было постоянного дома. Они гастролировали по Англии и Европе, выступая в больших домах, на постоялых дворах и в залах для собраний, но в 70-х годах шестнадцатого века в Лондоне впервые построили постоянные театры. Джеймс Бёрбедж, начавший свою карьеру как плотник, а затем стал актёром, построил один из первых театров в Шордиче, рядом с Финсбери-филдс. К 1595 году, когда происходит действие романа, рядом располагался «Занавес», за рекой, в Банксайде, завлекала публику «Роза» и строился «Лебедь». Со временем их будет гораздо больше, самый знаменитый, «Глобус», построили лишь к 1599 году.