Безславинск - [5]

Вика представляла из себя хмурую двадцатисемилетнюю невесту, у которой сегодня должна была состояться скоропостижная свадьба. Хмурость её была небезосновательна, ведь только утром разразился скандал с женихом, который пригрозил: «Не верю, что ты ждала меня из армии и не изменяла! Не буду жениться на тебе! Профура хохлацкая!».

Низкорослая, квадратная, как шкаф, с черными бегающими глазками, Вика была женщина упрямая, несколько лет назад прибывшая в Безславинск из Львова в гордом одиночестве (в смысле без мужа, но с сыном). Эдакая фарисейка, с трудом скрывающая истинное лицо под маской благочестия и добродетели. При взгляде на конопатую Вику невольно вспоминается мнение западных «знатоков» женского пола, утверждающих, что тело провинциальной украинской женщины после родов становится рыхлым и не особо привлекательным, в отличие от женщин востока и Азии. То есть чем бы она, украинка, ни занималась для сохранения своей женской красоты, все равно после родов она будет выглядеть менее привлекательно, чем рожавшая, например, узбечка или вьетнамка.

Мнение спорное, но к Вике вышеупомянутая теория подходила как нельзя кстати.

— О! — обрадовался Натаныч, завидев мать с сыном, — Мадам Виктория! Как поживаете? Наслышаны за вашу свадьбу!

— Здоровеньки булы! Казалы батько и маты, и мы с Генкой кажем. Приходьте до нас на свадьбу!

— Придём-придём! — на два голоса ответили Людон с Ланой Дмитриной, ещё намедни получившие приглашения.

— Придем-таки и мы! Так вот, — продолжил своё повествование Натаныч, облокачиваясь на прилавок, — прямо на улице, прямо-таки перед храмом у меня самым подлым образом выудили пятьдесят гривен. Отоварили по полной программе! П… Пионэры оголтелые! Окружили, дай, щебечут, дед на конфетки, ну я и не устоял…

Натаныч слукавил, хотел сказать: « — Параститутки малолетние! Наркоманки! Повалили меня прямо таки в пыль! Оседлала одна из них, юбчонку задрала, а сама без труселей! И кричит, шобы я монету гнал за то, что мохнатку её рыжую понюхал. Я таки забрыкался, а они все карманы вытрясли и отпинали ещё не за что! Параститутки!», но передумал, стыдно стало, про такое говорить, вот и выдумал на ходу «пионэров».

— Какой же это грабёж? Сам и виноват! Тоже мне история, — констатировала Людон и, недолго думая, выписала приходник Лане Дмитрине, указав необходимую сумму денег за проданную видеокамеру. А тем временем Рыжий жох выхватил из корзины огромную алую шляпу с широкими полями и искусственными розами на боку, напялил себе на голову и в восторге завопил:

— Мамо, мамо, дывись, який у мене капелюх красивий!

— По-росийськи ховори! — прервала его мать.

— И я в этой шляпе буду красивый на свадьбе! Купи себе и мне!

— Що ты робышь?! — возмутилась его мать, — Що ты до женской шляпы уцепився, як мала дитына за грудь мамки? Ты идиот?! Ты що, баба?! Ты бы ещо трусы женские напялил! Що ты как педераст бабье барахло хватаешь?! Вон ещо лифчик напяль! Поди, поди, вон лифчик примерь или чулки!

— Це не я уцепився, це ты не подумавши щось змолола, а тепер робишь гарну мину при поганий гри, — вежливо грубил матери хлопчик.

— Я тебе скилькі раз ховорила, балакай тилькі по-русски! — кипела Вика, отвешивая легкую оплеуху сыну.

— И какой гад её с утра укусил? — тихо спросила Натаныча Людон, поправляя прическу.

Внезапно Натаныч с непередаваемым анекдотическим «одесским» выговором, грассируя и помогая себе жестами, заявил:

— Таки, мадам Виктория, ви уже напрасно инструктируэте мальчика! Имея с детства рядом такой образэц женщины, ваш мальчик легко станет педэрастом без дополнительных инструкций!

— А тобі, Натаныч, нихто и не спрашивает! У вас в Израилях взагали мужики з косами ходють! — Вика отбрила нежеланного пророка и грозно добавила, обратившись к сыну, — Пишли отседова!

— Ви были во Израилях? Там-таки есть на шо взглянуть! — подколол старый еврей, знавший об Израиле ненамного больше самой Вики.

— Да отчепись ты вже от меня! — неистовствовала Вика.

— Шо ви кричите? Я понимаю слов! — обиделся Натаныч.

— Ну, мамка, опять ты мне ничего не купила! А обещала наряд на свадьбу!

— Обойдешься! Похано собі ведешь! Я и соби-то ничохо не купила… — Вика выкатилась из магазина, утаскивая за собой своё неспокойное рыжее чадо.

— Ой, таки живите как хочете! — напутствовал маму с сыном всё с тем же одесским прононсом Натаныч.

Откуда-то издалека послышался гулкий звук разорвавшегося снаряда или чего-то схожего с ним, и троица замерла. Поводя глазами по помещению магазина, Людон облегченно выдохнула.

— Сразу ж видно! — съязвил Натаныч, — Интеллэгэнтая особа эта мадам Виктория, но не пойти на свадьбу — будет моветон!

Лана Дмитрина, как показалось Натанычу, услышав незнакомое слово, спешно последовала примеру Вики, унося ноги и захватив бракованную видеокамеру. Остались Натаныч и Людон. Первый поправил волосатым пальцем очки и поинтересовался:

— Ну, шо?

— Шо «шо»? — вопросом на вопрос ответила Людон, после чего Натаныч взглядом указал на бутылку горилки, стоявшую на прилавке и стоившую семьдесят гривен.

— Ну и? — опять спросила продавщица.

— Дозвольте взглянуть в ваши светлые глаза! — из-за угла зашел он.