Безрукий из Спокана - [13]
Кармайкл. Знаете, сколько людей пытались наебать меня все эти двадцать семь лет? Мэрилин, а? Да знаете ли вы, скольким людям кажется забавным, что человек живет без одной руки и всё, что ему надо от жизни, — это вернуть эту чертову руку назад? Знаете, сколько людей думали, что очень мило со мной шутки шутить? Я ведь выгляжу нелепо и смешно только потому, что хочу вернуть то, что по праву было моё? Знаете, со сколькими людьми мне пришлось общаться в этой сраной стране в последнюю четверть этого сраного столетия?
Мэрилин. Со многими, я думаю.
Кармайкл. Да, со многими! С чертовой кучей! И теперь вы еще двое.
Мэрилин. Мы не из этих! Мы и не думали совсем, что ты смешной!
Тоби. Мы только денег хотел заработать, дружище! Мы не хотели тебя расстраивать.
Кармайкл. А в результате я расстроен!
Мэрилин. Мы видим, да. И это нас огорчает очень на самом деле.
Тоби. Но мы не такие, мы обычно так не делаем…
Мэрилин. Мы только марихуану продаем.
Тоби. Да, мы траву продаем, а не руки.
Мэрилин. А ту мы взяли из музея, это рука аборигена.
Тоби. Мы не хотели ничего плохого, мы просто хотели пару сотню баксов срубить.
Мэрилин. Мы ничего такого ужасного не делали. Не надо нас убивать, пожалуйста.
Кармайкл. Ну, вообще-то, положа руку на сердце, я уже вылил на вас всю канистру.
Мэрилин. И что, мы должны умереть только за то, что хотели пару сотен баксов заработать?
Кармайкл. Точно так!
Мэрилин. Мне кажется, что ты слишком близко всё к сердцу принимаешь. (Пауза.) Правда, Тоби?
Тоби. Да, так и есть, дорогая.
Кармайкл отбрасывает канистру, бродит между разбросанных рук, в куче замечает обувь Тоби и Мэрилин.
Кармайкл. Зачем это вы туфли сняли?
Тоби. Мы пытались сбить пламя. Прости нас.
Кармайкл собирает обувь.
Кармайкл. Вот что забавно: ботинки — мистическая вещь. Я часто о них думаю, хотя у меня самого обуви немного. На самом деле у меня только одна пара вообще. Лежу ночью на кровати и смотрю на ботинки в темноте и думаю: «Неужели это будет последняя пара, которую я в своей жизни надену?» Понимаете? «В этой обуви я хочу умереть или нет?» Никто ведь на самом деле, когда надевает обувь по утрам, не знает, что случится с ним вечером. Может, они обувь надевают, в которой их же и закопают? Никто никогда не знает. А знаете что? А вы-то уже всё знаете! Вы оба уже знаете! Так что давайте-ка цепляйте свои ботиночки и добро пожаловать в ад!
Кармайкл бросает им обувь, роется в своих карманах. Тоби и Мэрилин думают, как еще оттянуть время. Тоби все время посматривает в окно, не приехали ли копы.
Тоби. Ну нет, человек, который собрался окончить жизнь самоубийством, все-таки уже знает, он может подготовиться. Например, тот, кто с моста собирается прыгнуть. Он точно знает, что в тех ботинках, в которых он прыгает, его и похоронят.
Кармайкл. Да, пожалуй, самоубийца знает.
Мэрилин. Или человек, который… я подумала о парне, у которого вообще нет ног, но это… какая-то плохая мысль. А как насчет парня, у которого ботинки к ногам приклеились. Ну, случайно, например, как-то вдруг. Ну, если это какой-то очень мощный клей…
Тоби. Суперклеем, например или еще там чем…
Мэрилин. Да, суперклеем или вроде того, ну вот он как-то попал на ноги, неизвестно почему, и потом человек надел ботинки и потом он умер ну или что-то вроде этого…
Кармайкл. Слушайте, я не сказал, что никто не знает. Я сказал, что обычно никто не знает. Понимаете? И вообще всю эту историю про обувь я придумал только что для того, чтобы вы боялись перед смертью. Ясно вам, дураки? Мне ваши, блин, дебаты о ботинках на хрен не нужны.
Мэрилин. Ну все равно, мы ведь мило рассуждали?
Кармайкл. Да, но я-то не милый.
Мэрилин. Еще бы!
Кармайкл. У вас, детишки, спички-то есть?
Тоби(пауза). Неа, нет у нас спичек. А у тебя, дорогая, спички найдутся?
Мэрилин. Спички?
Тоби. Просто скажи «нет», дорогая, это будет самое правильное…
Мэрилин. Нет, нет, да нет, нет у меня спичек. Нет, да нет, я просто думала, что если я скажу, что где-то в углу их видела, это даст нам еще немного времени…
Кармайкл. Где-то тут зажигалка была. Я помню твердо. Я её вот здесь оставил, когда свечу зажёг. (Внезапно догадывается.) Чёртов портье!
Тоби. Он тут всё пооткрывал и всё у нас своровал! Надо вниз спуститься и тряхануть его.
Кармайкл подходит к телефону и набирает номер.
Тоби. Да не надо ему звонить…
Кармайкл. Это ресепшн? (Пауза.) Слышь, приятель, мне нет никакого дела, как ты там называешься и можно ли тебе говорить слово «ресепшн»! Ты взял мои вещи из номера, пока меня здесь не было, и я требую, что ты их, скотина, мне тут же вернул! (Пауза.) Ты взял у меня свечу и зажигалку. (Пауза.) «Простите извините» — это вообще не разговор. Быстро взял и принес их немедленно. (Пауза.) Так… спасибо. (Пауза.) Нет, нет, я с пожарной лестницы вошел. (Пауза.) Да, я знаю, что это не разрешается, но я был сильно зол, что ж теперь делать. (Пауза.) Тебе нет никакого дела, почему я был зол. Просто принеси мне и всё. Окей? (Пауза.) Спасибо.
Кармайкл кладет трубку, садится на кровать. Долгая пауза. Тоби и Мэрилин переглядываются, посматривают на Кармайкла…
Кармайкл. Ну и где? Этот поддонок обещал мне мои вещи вернуть. Сказал, через минуту будет.
В Антологии современной британской драматургии впервые опубликованы произведения наиболее значительных авторов, живущих и творящих в наши дни, — как маститых, так и молодых, завоевавших признание буквально в последние годы. Среди них такие имена, как Кэрил Черчил, Марк Равенхил, Мартин МакДонах, Дэвид Хэроуэр, чьи пьесы уже не первый год идут в российских театрах, и новые для нашей страны имена Дэвид Грейг, Лео Батлер, Марина Карр. Антология представляет самые разные темы, жанры и стили — от черной комедии до психологической драмы, от философско-социальной антиутопии до философско-поэтической притчи.
Герои «Калеки с острова Инишмаан» живут на маленьком заброшенном ирландском острове, где все друг друга знают, любят и ненавидят одновременно. Каждый проклинает свою долю, каждый мечтает уехать, но не каждый понимает, чем может обернуться воплощение мечты. Калеке Билли, самому умному и в то же время самому несчастному жителю острова, выпадает шанс изменить жизнь. Именно он, живущий на попечении двух странноватых тетушек и мечтающий узнать тайну своего рождения, отправится на Фабрику Грез вслед за голливудскими режиссёрами, затеявшими съемки фильма об ирландских рыбаках.
«Мартин Макдонах действительно один из великих драматургов нашего времени. Глубочайший, труднейший драматург Ничем не проще Островркого, Чехова, Олби, Беккета. Его «Человек-подушка» глубже, чем любые политические аллюзии. Там есть и мастерски закрученная интрига, и детективная линия – так что зрители следят просто за выяснением тайны. Но там есть еще и напряженная работа мысли. Пьеса об ответственности за слово, о том, что вымышленный мир способен быть сильнее реальности. О том, что в самом жутком мире, где все должно закончиться наихудшим образом, все-таки есть чудо – и оно побеждает неверие в чудо».Кирилл Серебренников.
«Череп из Коннемары» — жесткая и мрачная комедия. Все, что отличает драматургию Мак-Донаха, обнаженный психологизм, абсурдная тупиковость узнаваемых жизненных ситуаций, жестокость людей и обстоятельств, «черный юмор» — все в этой пьесе возведено в высшую степень.Главное действующее лицо — Мик Дауд, линэнский могильщик, должен в компании с братьями Хэнлон извлечь из могилы тело своей жены, погибшей семь лет назад при таинственных обстоятельствах. Все жители городка подозревают самого Мика в убийстве.
![Тоскливый Запад [=Сиротливый Запад]](/storage/book-covers/34/3426227688eccb529c64bb2eb8e4b131391accf7.jpg)
«Сиротливый Запад» — жестокая и мрачная комедия. Все, что отличает драматургию МакДонаха, обнаженный психологизм, абсурдная тупиковость узнаваемых жизненных ситуаций, жестокость людей и обстоятельств, «черный юмор» — все в этой пьесе возведено в высшую степень.На сцене — парадоксальное, гипнотическое соединение корриды и шахматной партии. В фокусе внимания — два брата, бездонные пропасти их травмированных душ, их обиды и боль, их жажда и неспособность Полюбить и Понять. Почти гротесковая комедийность неожиданно срывается в эмоциональную и нравственную бездну.
«Лейтенант с острова Инишмор» – эксцентричная пьеса с обилием крови и различного рода ругательств. Падрайк, младший лейтенант ирландской освободительной армии, разочаровывается в своих напарниках и образует отколовшуюся группировку. Он отчаянно патриотичен, но крайне жесток в достижении своих целей. На родине, откуда он уехал пять лет назад, его называют не иначе, как «бешеный Падрайк». Однажды лейтенант узнает, что его любимому коту, которого он оставил на острове, неожиданно стало плохо. То-то не поздоровится отцу лейтенанта и подростку Дэйви, оказавшимся с котом в его предсмертную минуту, когда Падрайк, побросав все свои террористические дела, вернется домой.
Авторская мифология коня, сводящая идею войны до абсурда, воплощена в «феерию-макабр», которая балансирует на грани между Брехтом и Бекеттом.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Жить» - это российская драма на тему смерти и жизни. Фильм режиссера Василия Сигарева представлял Россию в 2012 году на кинофестивале в Роттердаме. Сюжет фильма разбит на три истории, где для каждого героя уготована трагическая участь – гибель самых близких людей. В одной из сюжетных линии у ребенка умирает отец, в другой по жестокому стечению обстоятельств гибнет любимый человек героини, а в третей уж и вовсе ужасная ситуация – женщина теряет сразу двух дочерей-двойняшек. Цель режиссера и смысл фильма – показать зрителю силу потери и силу воли героя.
Пьеса «Игра снов» отличается глобальностью, фаустовской космичностью сюжета. Это одно из наиболее совершенных творений Августа Стриндберга, по его словам, «дитя моей величайшей боли».
Страна наша особенная. В ней за жизнь одного человека, какие-то там 70 с лишком лет, три раза менялись цивилизации. Причем каждая не только заставляла людей отказываться от убеждений, но заново переписывала историю, да по нескольку раз. Я хотел писать от истории. Я хотел жить в Истории. Ибо современность мне решительно не нравилась.Оставалось только выбрать век и найти в нем героя.«Есть два драматурга с одной фамилией. Один — автор «Сократа», «Нерона и Сенеки» и «Лунина», а другой — «Еще раз про любовь», «Я стою у ресторана, замуж поздно, сдохнуть рано», «Она в отсутствии любви и смерти» и так далее.