Безрассудная любовь - [20]

Безумный Джек наблюдал за Жанной, хлопочущей у костра. Каждый изгиб ее тела безмолвно кричал о ее женственности и нежелании слушать ничьи советы.

— Здесь становится чертовски опасно для женщины, пусть и в мужской одежде. Нечего тебе жизнь свою зря тратить в одиночку.

— Я прекрасно справлялась целых пять лет.

— Прекрасно, говоришь? — воскликнул старик. — Да ты на себя посмотри! Худющая, как кобыла, выкармливающая двух жеребят. Тебе мужа надо, и поправиться немножко, чтоб кости твои мясом обросли.

— Моя мама была изящной, а не толстой, как маслобойка, — пробормотала девушка, — и папа ничуть не возражал.

«Тай, кажется, тоже не стал бы возражать против стройной фигуры», — мысленно добавила она.

Безумный Джек вполголоса выругался и попробовал убедить Жанну по-другому:

— И не одиноко тебе жить здесь с мустангами своими?

— А тебе разве одиноко?

— Черт побери, я сделан совсем из другого теста! Я мужчина, в конце концов, а ты нет, что бы на себя ни надевала. Что же ты — замуж не хочешь? Детишек не хочешь?

Жанна не ответила, так как этот вопрос был для нее слишком болезненным. До того как встретила Тая, она никогда не задумывалась над тем, какие дары может преподносить жизнь. Теперь же она в полной мере познала значение слова одиночество.

— Мустанги заменяют мне семью, — произнесла она.

— И не будет у тебя ничего другого, если не уйдешь отсюда.

— Если уйду, то все потеряю, — не без оснований возразила Жанна. — Я не та девушка, в которую влюбляются мужчины. Тай дал мне это ясно понять, а уж он-то разбирается в женщинах, — пожала она плечами, стараясь скрыть разочарование. — Я уж лучше с мустангами жить буду, чем в каком-нибудь пансионате, где меня будут лапать мужики, думая, что никто не видит.

— Но…

— Решено. Я остаюсь здесь.

Глава 9

Источник, который Жанна называла ванной, имел гладкие стенки и дно, оправдывающие его название и располагался на значительном расстоянии от горячего ключа, поэтому вода здесь была не такой обжигающей и почти не пахла серой. Прозрачная водная гладь так и манила окунуться в ее глубины. Ее можно было пить, но растения по берегам источника не росли, и его обрамляли только песок и стесанные водой камни, украшенные причудливыми желтоватыми узорами минеральных отложений. Для Тайрелла, стремившегося избавиться от последних напоминаний о приключении с Каскабелем, это было идеальным местом отдыха.

Обычно он наслаждался успокаивающей теплотой источника, но сегодня его переполнял гнев. Когда Тай узнал, что «мальчик» на самом деле оказался девочкой, первым его побуждением было схватить Жанну, перекинуть через колено и пороть до тех пор, пока она не усвоит хорошие манеры. Вспоминая, что она позволяла ему разгуливать перед ней всего лишь в набедренной повязке, сделанной из кусков старого одеяла, Тай распалялся еще больше.

Жар волнами расходился по его лицу и телу, и он понял, что ощущает смущение. Конечно, ему не раз приходилось полностью обнажаться перед женщиной; из всех братьев Маккензи именно он пользовался наибольшим успехом у прекрасного пола. Но Тая беспокоило то, что он, должно быть, не раз шокировал Жанну, которой в ее нежном возрасте пришлось по его незнанию столь часто созерцать мужскую наготу.

«Она, должно быть, со стыда сгорала, но никогда не показывала этого, — размышлял Тайрелл. — Она продолжала мыть меня, когда я был в бреду, лечить меня и читать мне, хотя я поддразнивал ее так, как никогда не посмел бы дразнить девушку. Женщину, может быть, но не девушку. А ей, должно быть, не больше… — Тай резко выпрямился, прислонившись спиной к каменной стенке источника. — Сколько же ей лет? И невинна ли она?»

В этот момент Тайрелл вспомнил, каким вожделением светились однажды глаза Жанны. Он немедленно отогнал эту мысль прочь. Ему было почти тридцать лет, и он никогда в жизни не взглянул бы даже на тринадцатилетнюю девочку, вне зависимости от того, насколько нежны были ее щечки или какими глазами она смотрела на него, думая, что он не замечает. К тому же и у девочек, и у мальчиков в этом возрасте сильно чувство поклонения выдуманному герою. Если ей и в самом деле тринадцать лет.

«Она не может быть старше, — продолжал размышлять Тайрелл. — Я, как оказалось, порядочный слепец, но не полный же идиот. Если бы у нее была грудь, я бы заметил. Или округлые бедра. Даже несмотря на эту мешковатую несуразную одежку, я бы заметил. Или нет? — мысленно вопрошал себя он. — Да, конечно же я бы заметил».

Убедив себя таким образом, он снова погрузился в воду. Ребенок остается ребенком, вне зависимости от пола. Что же касается настоятельной потребности его тела в женщине, то это служило признаком его выздоровления и не имело ничего общего с сероглазым беспризорником, чьи нежные ручки касались практически каждой части его тела.

Но оставалась одна часть тела, до которой пальцы Жанны не дотрагивались и которая требовала разрядки, доводя Тая до умопомрачения.

— Проклятье! — воскликнул он, одним мощным прыжком выскакивая из воды и распространяя вокруг себя фонтанчики брызг.

Стоя на каменном краю источника, Тайрелл ощущал в душе злобу на себя, весь окружающий свет в целом и Жанну Вайленд в частности. Он схватил свою набедренную повязку, постирал ее, потерев о камень, выжал и снова надел, чувствуя внезапно затвердевшее доказательство голода своей плоти.