Безрассудная девственница - [59]

Он смял бумагу и бросил ее на догорающие угли, которые в одно мгновение превратили ее в пепел.

«Она думает, что ее имя запятнано, и не хочет навлекать на меня опасность», — решил он и, поев хлеба и выпив пива, покончил с постом.

Еще было раннее утро, когда он направился к дому Уорренов, на сей раз твердо зная, чего хочет.

Он был даже рад, что Глория ушла в лес собирать травы и корни для лечебных настоев. Ему нужна была союзница, поэтому лучше всего было поговорить с Моди-Лэр наедине.

— Вы знаете, что болтают о вашей дочери? Он, хмурясь, пил обжигающий кофе. Хотя положение, в которое он попал, было не из приятных, все же он сохранял уверенность в себе. Глядя на страдания других людей, например Моди-Лэр сейчас, он ощущал в своих руках власть, и это придавало ему сил. Моди-Лэр взяла в руки кружку.

— Я слышала кое-что, хотя не знаю, насколько люди верят в это, — у нее был больной вид. — Надеюсь, вы не верите?

Беллингем встал, потому что привык говорить стоя, и сверху вниз посмотрел на Моди-Лэр.

— Если бы верил, то первый сказал бы об этом. Кому лучше знать, кто ведьма, а кто нет, если не священнику, который ближе других к Богу. Нет. Один я в Сили-Гроув знаю о ведьмах. Ведь я видел тех, которых судили в Салеме, и читал отчеты знающих людей. Все разговоры о Глории — пустая болтовня, и только. То ли людям надоело жить спокойно и им хочется немножко славы. То ли дьявол решил взбаламутить наше тихое местечко. В любом случае люди успокоятся, если к ним правильно подойти.

Моди-Лэр недоверчиво покачала головой:

— Откуда нам знать, что правильно и что не правильно? Невозможно предвидеть, как они воспримут тот или иной поступок, если им хочется верить в худшее.

Заложив руки за спину, Беллингем принялся мерить шагами комнату, словно собирался с мыслями, хотя на самом деле он прекрасно знал, что скажет.

— Если Глория станет моей женой, никто не посмеет даже произнести слово «ведьма».

Зачем он пришел? Хочет припугнуть ее за то, что Глория ему отказала? Или опять делает ей предложение? Моди-Лэр встала с кресла и направилась к нему. Вот ей действительно надо было собраться с мыслями. В конце концов она призналась себе, что Беллингем, к сожалению, прав. Священника уважали и боялись в Сили-Гроув, и, хотя многие его недолюбливали, никто не смел обвинить его в неблагочестии. Сплетники с легкостью взялись чернить имя хорошенькой девушки, у которой к тому же не было ни отца, ни мужа, чтобы защитить ее, но они бы дважды подумали, если бы это было имя Беллингема.

Не найдя успокоения в бессмысленной ходьбе по комнате, Моди-Лэр посмотрела прямо в лицо священнику.

— Вы читали письмо, которое она оставила в ящике на двери вашего дома?

У него немного раздулись ноздри, но больше он ничем не показал своего недовольства.

— Читал, — сказал он. — Оно вполне извинительно, если учесть, в какой обстановке писалось. Должен заметить, мне понравилось, что Глория не захотела пятнать меня дурацкими слухами, — Беллингем понизил голос. — Я не сержусь на нее.

Моди-Лэр сдержалась от скоропалительного ответа. Она не знала, что лучше: сказать Беллингему правду или постараться смягчить удар и подержать его немножко в неведении. Какие бы ни были обстоятельства, решила наконец Моди-Лэр, правда всегда лучше.

— Она написала то, что подсказывало ей сердце, потому что хочет стать женой другого.

Беллингем долго молчал. Куэйд Уилд. Его охватила ярость, но он сдержался и не показал виду. Охотник ему не помеха, пока сидит в Кроссленде в тюрьме. Кроме того, надо сохранять спокойствие, чтобы голова была ясной. Он даже мысленно похвалил себя за мудрость. Необходимо повлиять на мать и убедить ее, что нельзя медлить.

— Она молода, — сказал он, — и не понимает, подобно нам с вами, как серьезно то, что происходит сейчас в Сили-Гроув. Без моей защиты ее скоро потащат в суд за колдовство. Уже есть такие, которые намекают, что неплохо бы судьям выслушать их свидетельства. Малышка Джейн Кобб почти умирает. А если умрет она или другая девочка, на которую Глория якобы напустила порчу, будет слишком поздно.

Моди-Лэр побледнела.

— Нет! — крикнула она. — Она не сделала ничего плохого!

— Может быть. И все будет хорошо, если вы ей поможете.

— Помогу? — не поняла Моди-Лэр. — Она моя дочь. Мое единственное дитя.

— У нее нет выбора, — Беллингем медленно чеканил слова. — Прежде чем ее обвинят в колдовстве, она должна стать моей женой.

Моди-Лэр бросилась в кресло. Глория была для нее всем в жизни. Всем, что имело хоть какое-то значение.

— Я не знаю… — начала было она.

— Госпожа Уоррен! — прогремел Беллингем, сверкая глазами. — Вы играете жизнью дочери. Сейчас не время для детских забав. Считайте, что вам повезло, ведь я мог бы обидеться и отказаться от нее, — он высоко поднял брови. — Имейте в виду, в Салеме повесили еще пять ведьм. Мне бы не хотелось, чтобы это случилось у нас, да еще с Глорией.

— Вы знаете, что она не виновата. Пусть она не ваша жена, вы все равно могли бы защитить ее.

Беллингем устремил на нее ледяной взгляд и ласково проговорил:

— Приготовьте вашу дочь к венчанию. Завтра я приеду за ней.

— Ведьма! — воскликнула Глория, и щеки у нее вспыхнули от негодования. — Будь я ведьмой, я бы всех из заколдовала. И Джосию Беллингема тоже. Пусть они попробуют обвинить меня! Я все равно не буду его женой. Я люблю Куэйда! Или я выйду замуж за него, или ни за кого! — выплеснув свою ярость, Глория поутихла, и ее охватил страх. — Если бы Куэйд был здесь!