Безрассудная девственница - [29]

Он целовал ее, мучительно впиваясь ей в губы, задыхаясь и прижимая ее к себе все теснее и теснее.

Чтобы не упасть под навалившимся на нее Куэйдом, Глория оперлась спиной на ворота в стойло. Она тихо вскрикнула, когда он поцеловал ее в шею и зарылся лицом в черные волосы, упавшие на плечи. Не торопясь, он раздвинул косынку и коснулся пальцами ее груди…

Глория горела огнем. Она думала, что не выдержит сладкой боли, но и не хотела уклоняться от нее. Когда-нибудь она попросит, чтобы он ей все рассказал, но только не сейчас. Сейчас она хотела чувствовать прикосновения его пальцев к своей пылающей коже.

Куэйд наклонился поцеловать ее. Его губы прижались к ее, языком он раздвинул податливые губы и зубами захватил ее язык, словно самую сладкую конфету. Глория откинулась на ворота, желая собрать все силы для этой новой счастливой атаки, но ворота были не заперты и створка подалась внутрь. Не разнимая объятия, они упали на охапку сена.

— Проклятье! — Куэйд приподнялся на локтях. Глория с расширенными от страха глазами лежала под ним, и он испугался, не сломал ли ей что-нибудь. Когда же он хотел лечь рядом, то обнаружил, что запутался в ее юбке и сам не в силах освободиться. — Тебе больно, девочка?

Вместо ответа она заплакала и беспомощно всплеснула руками.

— Глория! — Куэйд встал на колени и притянул ее к себе. Испугавшись, он принялся убирать волосы с ее лица и слегка встряхнул ее. — Глория, пожалуйста, скажи что-нибудь, не молчи.

Она всхлипнула и прижала руку к груди.

— Все в порядке, — пролепетала она. — Я испугалась. Вот и все.

— Черт! — воскликнул он и еще раз легонько встряхнул ее. — Я уж думал, что сломал, тебе что-нибудь. Как бы я объяснил это твоей матери?

Глория вновь разрумянилась и даже рассмеялась, когда Куэйд помог ей подняться.

— Радуйся, что так получилось, — сказала она, отряхивая юбку и приводя себя в порядок. — Иначе тебе пришлось бы объясняться с ней по более серьезному поводу.

Куэйд покрутил ее, чтобы на платье не осталось ни одной соломинки, и подумал, что она не так уж далека от истины.

— Глория Уоррен, ты бесстыдница, — сурово произнес он, радуясь, что она не видит его глаз.

— Да, — нежно ответила она, поворачиваясь к нему и пряча под чепец волосы, — и все ты виноват. Разве не ты своим поцелуем научил меня, что нет ничего сладостнее губ мужчины? А теперь мне будет хотеться еще и еще.

Схватив ее за талию, он крепко прижал ее к себе.

— Глория, берегись, — хрипло проговорил он. — То, что ты чувствуешь, ново для тебя, и ты не все понимаешь. Я бы не хотел, чтобы ты пришла со мной туда, куда ты, может быть, не захочешь идти, — и он улыбнулся. — Однако поверь мне, любимая, бывают мгновения, когда я почти теряю власть над собой.

— Да, — Глория подняла голову и их глаза встретились. Она поняла, что он прав, — я постараюсь не торопить события и не ловить тебя в капкан, — прошептала она. — Я хочу, чтобы ты пришел ко мне по доброй воле, а не потому, что так надо. Сколько тебе потребуется времени, столько у тебя будет, — пообещала она. Потом лукаво улыбнулась и сверкнула глазами:

— Пусть не говорят, что я лишила мужчину воли.

Куэйд занялся лошадью, а Глория принялась беседовать с Пэдди. Уилд часто поглядывал на нее, пока она стояла в проеме двери на фоне уходящего дня, и думал, что с ней просто не будет, а будет даже сложнее, чем он представлял. Ведь он ожидал найти скромную малышку, которая будет трепетать от одного его взгляда и от которой он сможет уйти, едва она надоест ему, но та Глория не имела ничего общего с настоящей.

Он тяжело вздохнул, но, к счастью, это слышала только лошадь. Живая Глория была лучше своей воображаемой тени. Она горячая и нежная искусительница, которая еще не знает своей власти. И Куэйд испугался, что, когда она узнает, то станет тише воды, ниже травы. Что ж, и это неплохо. Размышляя, Куэйд не забывал о лошади, которая вскоре была распряжена и накормлена. К этому времени и дождь немножко поутих.

— Пойдем, любимая? — позвал он, беря Глорию за руку и выходя из сарая.

Хорошо бы Моди-Лэр не встречала его с мушкетом в руках.

Глава 6

У Анны Колльер остались четыре стеклянных стакана из восьми, принадлежавших еще ее бабке. Это была большая ценность, и их держали на верхней полке, доставая только по самым большим праздникам, чаще всего на крестины младенца. В обычные дни все пили из оловянных и деревянных кружек, и никому из детей Колльеров не разрешалось к ним прикасаться.

Именно по этой причине Сара проскользнула словно мышка на кухню и тихо-тихо подвинула стул к шкафу, потом, почти не дыша, влезла на него и нащупала два стакана, после чего все так же в темноте пробралась обратно в свою комнату. Несколько мгновений спустя она уже была на кровати.

— Принесла? — шепотом спросила Прюденс Оливер.

Она сидела в белой рубашке на перине, скрестив ноги и убрав в чепчик волосы, и была похожа на толстую гусыню в ожидании кормежки.

— Два, — также шепотом ответила ей Сара.

— Можно зажечь свечу?

— Шшш… Сейчас посмотрю, уснули ли сестры.

Прюденс осталась сидеть на кровати, а Сара выглянула из-под одеяла и прислушалась к ровному дыханию Руфи и Джудит, а потом опять тщательно расправила его, чтобы зажженная Прюденс свечка не разбудила их.