Безответные - [8]
Взъерошив проявившуюся шерсть, с воем «мы тоже не лыком шиты*», огромный черный волк сиганул в земляную гущу.
Посыпалась земля.
Черт отряхивался, и во все стороны, летели свежие комья глины, земли и подмерзшего дерна. Стоявшая рядом Рейко, заливалась от смеха, и качала головой, дивясь на северного варвара.
«Зараза такая! Нет – здесь есть какая-то недоработка» - Злился Петр.
- У вас плазму придумали! Весь мир мужской теперь только о ней и мечтает. Я сам лично, вместо нимфеток предлагаю бонусом к договору диагональ «105см». Какого рожна лифт на поверхность не выходит? Так трудно замаскировать, а?
У меня лифтер в общежитии, при жизни могилевский цех так на поток поставил! Летают на них. Чего ты скалишься! – Распинался волчара. – Смешно тебе собака рыжая. Да, может мы и варвары! (Лиса подняла бровь. Не ужели черт мог читать её мысли) Но, мысли я твои читаю, как ты Космополитен!
На кой, эта вся показуха? – не унимался Петр. Надела джинсы, и вперед – за добычей.
Женщина оскалилась в ответ и тявкнула:
- Передовые технологии отнимают часть эфира у плана. Поэтому вы и не можете, часто становится бесплотными. А ваши неприкаянные - оттягивают эфир ещё больше.
Так, что… - завершила кицуне ехидно, - лучше продолжать дарить нимфеток.
Петр уже отряхнулся и стоял в обычном обличии.
- Ладно, - лениво проговорил он, - веди, давай к клиенту. Раньше поймаешь – раньше посадишь. – И раскатисто захохотал.
Ночные облака на славу постарались, постелив пушистую шкуру горного барса
Низкорослые кусты «печальной смородины» были запорошены снегом. И в свете луны, их багряная листва, торчащая то-тут, то - там, напоминала шевелюру вылезающих из недр Сикигами - злобных клыкастых и рогатых человекоподобных демонов, с лицом, походящим на нечто среднее между мордой льва и дракона.
Случайно заплутавшие по чертовым следам макаки, поднимали необычайный гвалт, ровняясь с замаскированными кустами.
- У вас тут так всегда во время охоты шумно? – Презрительно спросил Петр, проверяя следы женщины, идущей впереди, серебряной тростью. Мало ли.
– Развели – зоопарк на островах. Наши зайцы, когда пугаются, делают это хотя бы молча.
- Зайцы у нас тоже есть… - ответила кицуне, специально повернувшись в профиль, освещаемая лунным ликом. Изо рта у женщины торчало длинное, окровавленное, пушистое ухо.
Черт только закатил глаза. «Что за каменный век. Куда я попал? Я мясо в супермаркете покупаю»
- Пришли. – Воспользовалась Рейко, умением Петра читать её мысли, и, продолжая бесшумно живать, добавила про себя же: - Вон он – Кумо - у подножия храма!
Черт сверкнул глазами, и молниеносно обернувшись волком, повел носом воздух.
Тень у подножия, почуяв неладное, пауком метнулась вверх по лестнице.
Петр было уже начал травлю, как вдруг был отброшен в сторону планом Рейко, услышав в голове лисий лай:
- Стой идиот! Ты его не догонишь, а в храм нам не войти!
Вход в храм и правда преграждали статуи Кома-ину («Корейских псов») - двух собак друг напротив друга, у левой - пасть была закрыта, у правой открыта.
Паук же – исчез.
- Что за напасть такая! – Злился черт, бешено крутясь от бессилия за собственным хвостом. – Макаки, бабы, собаки! Вернусь и сгоню Миху с должности вахтера - пусть он вместо меня послом идёт… Или Ефима - он языки тоже знает!
- У вас, что монополии на постройки храмов нет? – Задал он риторический вопрос коллеге.
- Ну какого черта, на вашей земле Кома-ину?
- Если Кома-ину стоят на земле… - отвечала невозмутимая Рейко. – Значит это уже земля их «дома». Я не знала, куда идет Кумо, а он знал.
С этими словами, женщина, не обращая внимания на Петра, скинула плащ, оставшись в человеческом обличии. Из одежды на Рейко остались только рыжий хвост и уши. Их кицуне не сбрасывали ни в каком обличии.
Петру уже порядком всё надоело, и ничего не понимающий, он просто организовал для себя шезлонг, запалил папиросу и стал ждать, чем всё кончится.
«Извращенцы вы тут все» - думал он. «Кого ты хочешь выманить? Кумо – редкое существо, оборотень – паук – в человеческом обличии, как и ты, дура: баба! Или вы тут все, хм… того…».
- Хватит курить! – Отрезала кицуне. – Будь готов – это тебе не хентайчик в стиле юри. Жди!
Внезапно поменяв внешность, женщина плавно стала подниматься босыми ногами по ступеням, напивая какую-то очень знакомую мелодию.
У черта выступил холодный пот, когда он увидел как рыжие волосы, плавно меняли оттенок на «блонд», а детская фигурка японки, оформлялось, в нечто родное, скорее средне - русское…
Зайдя в зенит, луна пробивалась сквозь набежавший туман кровавым светом. Окрашивая нег цветом тревоги.
Черт поднял голову к светилу, и тут же заметил. От входа в храм, неестественно длинными, приставными шагами, боком, через три ступеньки к кицуне подкатывалась, худая человеческая тень Кумо.
Тень, скосив плечи, словно вместо рук у неё была оглобля, скачками приближалась к женщине, всё также спокойно идущей на встречу. Кицуне даже развела руки в приветственных объятиях.
Как вы думаете, возможно ли совместить музыку и кулинарию? А почему нет? Называют же архитектуру "застывшей музыкой". Может и кулинарию, как-нибудь так назовут. Чем она хуже? А если это кулинария каннибала? Именно поэтому...
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.