Безоружна и очень опасна - [5]

— Все равно, надо пойти к ним или пригласить следователя к себе. Вдруг найдется зацепка, о которой вы сами и не подозреваете, — посоветовал я.

— Ладно, — согласилась Ия, — сделаю.

Ничего она, конечно, не сделала, упрямая девчонка. Это я потом выяснил. А в тот день она показалась мне мягкой, уступчивой, откровенной. Мы долго разговаривали. Ия рассказала о родителях, о жизни, об учебе, о своей мечте овладеть каратэ. Я не скрывал, что школа — на особом дисциплинарном режиме, подведомственна МВД, и тот, кто учится здесь, подчиняется строгим правилам и законам. Ия отвечала, что готова на все условия, лишь бы ее приняли.

Не знаю, искренне она говорила со мной или иные помыслы владели ею, но я все же обещал подумать, как с ней быть, и, прощаясь, сказал, чтобы она позвонила или зашла дней через пять.

Почему я осторожничал? Научен горьким опытом. Однажды я поддался на увещевания начальника одного из отделов МВД и принял в группу дочь его приятеля. Тотчас все пошло кувырком. Девчонка была смазливая, фигуркой Бог не обидел. На занятиях она старалась быть в центре внимания ребят. А те вместо того, чтобы упражняться, пялились на нее во все глаза. Потом из-за нее начались ссоры и даже произошла драка. В итоге два месяца по нулям, ни малейшего прогресса на тренировках, шесть человек пришлось исключить, в том числе и эту красотку. С тех пор я зарекся: ни одной женщины в школе!

Школа каратэ — мое детище. Это единственное в своем роде учреждение, где готовят профессионалов. И мне совсем небезразлично, какая здесь обстановка.

Я сам с детства воспитывался в атмосфере восточных ритуалов, с малых лет жил в Японии. Отец, тогда первый секретарь нашего посольства, увлекался традиционными видами японской борьбы. Не было случая, чтобы он пропустил мало-мальски значительные тренировки, встречи, соревнования мастеров боевых искусств — дзю-дзюцу, кэн-до, иаи-дзюцу, кун-фу, каратэ. Почти всегда он брал меня на эти зрелища. Мать вначале противилась его увлечению, сердилась, когда отец уводил меня с собой, но в конце концов смирилась и даже, помню, стала немного разбираться в символике и терминологии, радовалась вместе с отцом, когда он рассказывал о победе своих кумиров. Ну, а я был всецело поглощен великолепием бойцов, ведущих поединок. В эти мгновения я забывал обо всем на свете, ставя себя на место то одного, то другого из них, в зависимости, разумеется, от того, кто был более ловким, наносил больше прицельных ударов, кто побеждал.

В двенадцать лет я стал учеником знаменитой в Японии школы каратэ, которой руководил Дзен, известный в стране мастер, одержавший в свое время немало ярких побед на соревнованиях по кэмпо, представляющего собой совокупность разных направлений и школ восточных воинских искусств. На вид ему было за семьдесят. Сухонький старичок, с острой серебристой бородкой и слезящимися щелочками глаз, опирался на палку. Казалось, он вот-вот упадет, но как обманчива была его внешность! На занятиях он преображался. Это был уже другой человек — молодой, ловкий, полный сил и энергии, с твердым, звонким голосом. Каждое движение он вначале показывал сам, а затем заставлял нас часами его повторять. Следить за правильностью выполнения упражнений он поручал своим помощникам. Особое внимание уделялось точности нанесения ударов, но не дай Бог было перейти грань — допускалось только легкое касание противника. Выработка в себе чувства меры занимала большую часть времени, особенно в первые месяцы учебы. Вместе с тем Дзен буквально вбивал в каждого из нас готовность и умение в любой миг перейти эту грань в случае необходимости отразить нападение, встать на защиту слабого, наказать зло. Но при всех обстоятельствах следовало руководствоваться соображениями справедливости, чести, здравого смысла.

После пяти лет занятий в школе я получил черный пояс. Вручил мне его сам Дзен, после того как я выдержал все восемь степеней экзамена. Особенно трудной была последняя, восьмая степень. Я должен был голыми руками справиться с пятью отменными бойцами, которые были вооружены палками, а также метнуть точно в цель кинжал с двадцати пяти метров. Но и это испытание я преодолел успешно и был принят в ранг мастера. Через год я стал обладателем черного пояса третьего дана.

Вскоре отца отозвали на родину. Я поступил в институт, потом была армия, воздушно-десантные войска. Все это время я старался не потерять форму, руководил физической подготовкой десантников. Не знаю, как сложилась бы моя дальнейшая судьба, но тот злополучный прыжок, когда парашют удалось раскрыть почти у земли, решил все однозначно: госпиталь, а затем увольнение в запас.

Когда я пришел к командиру дивизии за документами, я увидел в кабинете незнакомого генерала. Меня, оказывается, ждали. Представитель Министерства внутренних дел республики пришел, чтобы пригласить меня на работу в их ведомство. Надо было наладить у них систему подготовки бойцов отрядов специального назначения. Я согласился — при условии, что мне разрешат открыть свою школу, где наряду с работниками милиции овладевали бы искусством каратэ молодые люди из числа демобилизованных, а также юноши, закончившие среднюю школу, и студенты. Генерал не возражал и обещал всяческую поддержку, ибо увидел в моей идее прекрасную перспективу постоянного пополнения рядов спецназа квалифицированными кадрами.