Безопасный для меня человек - [42]

Не знавшая ничего этого двадцатидвухлетняя я сидела рядом с Конму на скамейке на Сувонской стене. Но даже та юная я понимала, что теперь мы будем понемногу отдаляться друг от друга, пока время совсем не разведет нас.

Я не стала читать письмо Морэ сразу. Было страшно вскрывать плотно обернутый скотчем конверт. Я не знала, что увижу в этом письме, поэтому открыть его не решалась. Я прочитала его только на следующий день.

Наби[2],

Я написала твое имя и задумалась: что я должна тебе сказать? Что бы я ни сказала, это станет лишь оправданием, но, раз уж так, я попробую хотя бы оправдаться как следует.

Помнишь, я однажды спросила у тебя, почему ты взяла такой никнейм? Ты ответила, что так называют всех безымянных кошек. Рассказала, что тебе нравится слышать, как оно звучит, когда люди подзывают бездомных котов. Ты говорила, что это слово никогда не произносят злым или рассерженным тоном. Наверное, поэтому и я сама, обращаясь к тебе, звала тебя нежно, Наби.

Ты считала себя бездомной кошкой? Ты считала себя одной из тех бедняг, которым приходится мокнуть под дождем, рыться в мешках с мусором, когда голодно, и терпеть, когда их обижают просто за то, что они бездомные?

Мы встретились летом, когда нам было по девятнадцать. Сейчас снова лето, а нам по двадцать два – значит, первые годы третьего десятка мы провели вместе. Хотя нет, ведь мы знали друг друга еще с шестнадцати лет, когда писали на форуме. Я волновалась, когда подключала к модему телефонный провод, и появлялся синий экран. Там я могла сколько угодно рассказывать обо всем, что мне нравилось. Казалось, что и все остальные в своих постах говорили со мной. Поэтому я всем писала комментарии.

Если бы в тот день я не зашла на форум, то никогда не встретила бы ни тебя, ни Конму. Даже в одном автобусе или на соседних сиденьях в метро я не узнала бы вас, ведь в реальной жизни наши миры не пересекались. Нельзя сожалеть о том, чего так и не случилось, поэтому я просто продолжала бы жить без вас. После занятий я шла бы домой и часами слушала музыку. Считала бы это жизнью и так и жила бы. Безопасно.

В тот день мне потребовалась немалая смелость, чтобы прийти на встречу. Я не надеялась, что кто-то будет меня ждать, ведь я опоздала на час, и шел сильный дождь, но тут я увидела серый рюкзак, про который написал Конму. Я решила на всякий случай зайти в пекарню, а вы как раз собирались уходить. Я видела вас впервые, но была очень рада, а еще сильнее обрадовалась, когда узнала, что вы Конму и Наби.

Рядом с вами проявлялось все хорошее, что было внутри меня. Тогда появилась иллюзия: я стала лучше, я стала совсем не такой, какой была раньше. Я хотела показывать вам только ту себя, которая могла вам нравиться. И себе тоже.

Наверное, так я пыталась от себя убежать. Убежать от той себя, которую ненавидела и которой стыдилась. Меня всегда мучало это. Почему я всегда себя стыдилась? Почему я казалась себе неудачницей? «Уйди! – говорила я той себе. – Сиди там, где ни я, ни другие тебя не увидят. Почему ты никак не умрешь? Почему не исчезаешь и продолжаешь сидеть внутри меня?» Я думала, что быть к себе жестокой означало быть взрослой.

Я хотела забыть прошлое, стереть его и не думать о нем. Я делала вид, что теперь живу без забот, но сама надеялась, что, если той мне, сидящей внутри, станет холодно, а я продолжу ее игнорировать, она замерзнет насмерть. Я желала, чтобы она голодала, пока не сдохла от голода. Зачем? Ведь это и есть я.

Наби, ты говорила, что я буду жить счастливо. Что в будущем станет только лучше. Ты говорила уверенно, как человек, который может видеть будущее. Ты единственная, от кого я это слышала. Ты и представить себе не можешь, каким важным человеком была для меня. Пусть не всегда это было связано лишь с радостью.

Я зависела от твоих слов и успокаивала себя ими. Когда ты уехала в Канвондо, я ждала каждый день и надеялась, что через несколько недель смогу снова тебя увидеть. Но ты одним коротким предложением сообщила, что останешься еще на семь месяцев. Я понимала, что это твоя жизнь и твой выбор, и тем не менее чувствовала себя так, будто ты меня бросила. Однажды ночью я очень сильно разозлилась на тебя. Меня злило, что ты даже не пыталась на меня оглянуться, злило твое холодное равнодушие. В ту ночь я не могла заснуть, лежала с открытыми глазами и размышляла. Решила ли я, что ненавижу тебя? Но это ведь невозможно! Тогда я поняла, что всю жизнь осуждала других. И насколько я их осуждала, настолько же от них и зависела.

Я зависела даже от парня, который давил на меня так, что просто дышать было тяжело. Я не могла стоять на ногах без чьей-то опоры, хотя знала, что стена, на которую я опиралась, рушится и что больше она не стена, а куски камней, которые ранят меня. Я не могла оттолкнуть ее и попробовать самой удержаться на ногах. «Тебе не жалко себя?» – спросила ты как-то раз, когда разозлилась.

«Мне очень жаль, – почти неслышно сказала я, глядя на рассвет за окном. – Мне правда жаль».

Наби, я возвращаюсь в Лос-Анджелес. Мне не хотелось возвращаться туда даже на несколько дней, но теперь я собираюсь начать там все сначала. Прости, что так и не смогла объяснить все, что у меня на душе, и не придумала другого выхода.