Безопасный для меня человек - [39]

Некоторые люди как тросы на краю обрыва – просто держаться за них уже облегчение. В то время я этого не понимала, но для меня таким человеком стала она. Много ли в моей жизни было тех, кто связывал меня с миром? Только сама я вряд ли стала для нее такой.

Уже не так увлеченно, как раньше, но так же регулярно я писала письма Конму, а он продолжал звонить по субботам. Я подружилась с преподавательницей математики, которая была старше меня лет на десять, и иногда беседовала с ней. Она рассказала, что оставила годовалого ребенка своей матери и приехала сюда. Говорила, что хочет как можно скорее накопить денег и вернуться, и что я очень похожа на ее младшую сестру – такая же симпатичная. Сама того не заметив, я к ней привязалась.

Был вечер накануне моего возвращения в Сеул. Она пригласила меня к себе в комнату, достала припрятанную бутылку сочжу, и мы выпили. Мы едва начали пить, как она откинулась на стену и опустила лицо.

– Я знаю, о чем вы думаете, – произнесла она. – Я знаю, что у вас в голове, когда вы сидите с нами в столовой, когда разговариваете с нами в преподавательской.

Я поняла, что она собиралась меня отчитывать, и смирилась. «Так вот чем все обернулось,» – подумала я. Пока я пыталась найти слова для ответа, она продолжила:

– Думаете, что наши жизни не удались, да? Наверное, спрашиваете себя, как мы дошли до такого. Но знаете, что? Мы делали все, что могли. Мы все. Каждую секунду. Мы старались. Мы не опускали руки.

– Я пойду. Вы слишком много выпили.

– Ты ведь думаешь, что станешь особенной, да? Приехала сюда, потому что уже в этом возрасте смотришь только на деньги. По крайней мере такой я никогда не была. Хотя бы по таким местам не шныряла с младых ногтей.

– Да, вы правы. Я люблю деньги. Я приехала сюда ради них.

– Вон из моей комнаты!

Я встала и пошла к себе. Я снова наступила на эти грабли, несмотря на то, что давным-давно дала себе обещание ничего не ждать от людей.

Я приехала в разгар лета, но теперь была зима. Помню, что, когда уезжала, дорога была покрыта ледяной коркой. Я сидела в междугороднем автобусе, но ощущения, что возвращаюсь домой, не было. Пансионат в тот момент казался мне родным, а место, куда я должна была вернуться, – незнакомым.

В очередной отпуск Конму мы встретились в чайной. Впервые за целый год мы собрались втроем.

– Ты что, подрос? – спросила я.

– Ага, – ответил он. – Я вырос на два сантиметра, нас недавно измеряли.

Спросить у костлявой Морэ, почему она так похудела, я не решилась. Конму тоже не спрашивал. Мы сидели друг напротив друга и старались шутить. Всем своим видом мы пытались показать, что у каждого из нас все хорошо. Морэ достала фотоаппарат из сумки и дала его Конму.

– Теперь храни его у себя, – сказала она. – Я не фотографирую, да и с тобой мы видимся нечасто, даже когда ты приезжаешь.

Конму спокойно взял камеру.

– Ну, тогда… – он включил фотоаппарат и прицелился в нас объективом.

– Больше не снимай меня так, – сказала Морэ.

Конму пожал плечами и опустил фотоаппарат на колени. Он старался не подать виду, но его взгляд выдавал, что это его задело. Морэ, казалось, сама не ожидала от себя таких слов.

– Мне нравятся твои фотографии, – произнесла она. – Спасибо, что до сих пор фотографировал меня. Когда я смотрю на них… – Морэ задумалась. – Если честно, мне было одиноко, когда вы разъехались…

Мы не сразу нашлись что сказать.

– Из нас ты единственная, кому было не одиноко.

– Сонми, – Конму сделал мне знак глазами.

– Конму служит в армии, а в Канвондо я поехала денег заработать. Мы что, до моего отъезда были настолько близки? Ты сама все время пыталась отдалиться. Ты… Ты думаешь, я гораздо сильнее, чем ты?

– Сонми! – Конму схватил меня за плечо.

– Тебе просто не хочется видеть, что я слабая! – ответила Морэ. – И при этом ты говоришь мне, что я неискренняя! Что я должна делать? Если мне одиноко, разве я не могу об этом сказать? Почему мне нельзя даже заговорить об этом рядом с тобой? Я тоже человек. Небезупречный человек. Если я говорю, что мне одиноко, это не значит, что я виню тебя!

– Ты могла сказать это тогда.

– После того, как ты уехала в Канвондо, я решила вернуться к парню. Я не могла тебе сказать. Я боялась, что ты будешь окончательно презирать меня.

– Боялась меня?

– Потому что ты дорога мне, – сказала Морэ. – Я не хотела все испортить.

Я обняла заплаканную Морэ. Ее тело было горячим, будто она простудилась. Под тонким свитером прощупывались острые плечи и позвоночник. «Почему она такая слабая», – подумала я тогда. Я утешала ее, но внутри осуждала сильнее, чем когда-либо.

«Она сама поставила себя в ситуацию, из которой могла спокойно выбраться, а теперь капризничает передо мной и Конму и жалуется, что ей одиноко, – думала я, похлопывая ее по спине. – В мире столько настоящей боли, а ты, как ребенок, плачешь из-за такой ерунды».

Конму сидел напротив и разглядывал лежавший на коленях фотоаппарат. Мы молчали, пока Морэ не перестала плакать.

– Теперь все уже не будет как раньше, – сказал Конму. – Мы будем встречаться с другими людьми, закончим учебу, начнем работать, и, наверное, станем еще более одинокими. – Он посмотрел на меня. – И когда-нибудь вы скажете: «Мы не хотим общаться с таким стариком, как ты». А я буду цепляться: «Ну, пожалуйста, потусуйтесь со мной!» – прилипну к вам как банный лист и не отлеплюсь.