Безопасность Родины храня - [31]

Нет, он не ошибся, взяв их в помощники. Верил Степану, знал, что этот тридцатилетний здоровяк, который хотя и груб по натуре, зато совестливый, не подведет в самой сложной ситуации. Он и вправду по темноте своей очутился в банде. И надо отдать ему должное: со временем понял, что попал, как сам говорит, в беду. Бандеровщина так и не сумела сделать из него подлеца. Было известно, что его даже хотели пристрелить, когда отказался обагрить свои руки невинной кровью. Вскоре после этого удрал от них, раскаялся и попросился в одну из сельских групп самообороны на участке, где работал Ипатов. Он не раз брал его с собой, испытал в деле…

Михаил — тоже боевой, из комсомольцев-ястребков, которые с оружием в руках боролись с бандеровцами. По-разному сложились судьбы этих людей, но обоим Ипатов верил и ценил их.

Позавтракав, они возвратились на чердак.

— Спать, спать, — приказал старший лейтенант, слыша сквозь дремоту, как Степан что-то доказывает Михаилу…

Проснулся он под вечер. Посмотрел на часы. Пора было готовиться к ночи. Когда хозяйка появилась в сенях, попросил, чтобы, пока будут ужинать, Марийка на всякий случай подежурила во дворе. Пусть рубит хворост или что-нибудь другое делает, но чтобы никто случайно не вошел в хату.

Из села возвратилась Анна. Поднявшись по лестнице тихо рассказала: были представители из района, собирали людей. Говорили, между прочим, и о том, что кто-то ворует колхозный картофель, не убранный до сих пор. Воров ищут…

— Сюда могут зайти, — встревожился Ипатов. — Вот что, Аня: сделайте так, чтобы мы своевременно узнали, если и ваше хозяйство осмотреть пожелают…

«Тьфу! — выругался про себя. — Не было забот…» Теперь хоть участковому милиционеру открывайся!..

— Слышали, хлопцы? — обратился к своим товарищам. Его тревога передалась им. — Готовимся к неожиданностям…

IV

Но все обошлось благополучно. Кого-то там задержали с мешком накопанной на колхозном поле картошки, и на этом закончилось.

Между тем время шло, а бандеровские заготовители не являлись. В хате вскоре свыклись с необычной обстановкой, у хозяев и их тайных квартирантов выработался определенный суточный ритм жизни. Каждое утро, как только оживал репродуктор, Ипатов со Степаном оставляли свои посты, Михаил снимал женскую одежду, и они лезли на чердак. Когда женщины управлялись по хозяйству и уходили на работу, спускались в натопленную, убранную комнату и расслаблялись, как говорил Александр, — умывались, завтракали, грелись. Потом возвращались на чердак и спали кто сколько мог.

Иногда к хозяевам заходили соседи, и тогда на чердаке замирали… Вечерами Ипатов узнавал о сельских новостях. Наконец женщины ложились спать, а старший лейтенант и его помощники занимали свои места.

Ипатов следил, чтобы этот ритм ни в коем случае не нарушался.

По ночам в сенях стояла мертвая тишина. Прислушиваясь к посторонним звукам, Ипатов думал о разном. Ему вспоминалось родное село близ Вологды, отчий дом. Он, девятнадцатилетний, уходил в армию. Война длилась уже больше года. Напряженная учеба в военном училище, подъем по тревоге в одну из августовских ночей сорок третьего, марш-бросок через леса и болота, первый бой, в котором он командовал минометным расчетом… Ночью, когда бой прекратился, он, оглушенный, ходил вместе с другими по склону отбитой у врага высоты, подбирал убитых и раненых. Теперь, вспоминая свое боевое крещение, гордился, что добросовестно выполнил долг солдата и даже отличился: был награжден за тот бой орденом Славы III степени.

На передовой вступил в партию. Через некоторое время его снова направили на учебу, на этот раз в специальную школу, в которой готовили контрразведчиков. Пока учился, война закончилась. И вот он здесь, в Прикарпатье. Впрочем, дело, которым он занимается вот уже пятый год, мало чем отличается от работы армейских контрразведчиков военного времени, даже, может быть, и посложнее. Сначала — ликвидация националистических банд, оставшихся здесь с войны, а теперь вот — поиск и уничтожение вооруженных оуновцев-одиночек.

Пятый год живет он по-фронтовому. Сейчас, правда, уже не то, что было раньше, когда гонялся за бандами по лесам и горам, постоянно выезжал в села, на хутора, ночевал где придется, питался как удастся и все время был в напряжении, в опасности, ибо враг был опытен, жесток и коварен. Да, теперь обстановка другая, нежели тогда, в конце сорок шестого.

Вспоминая начало своей чекистской деятельности, когда на его участке действовало несколько десятков бандитов, которых он заочно хорошо знал, впрочем, как и они его, Ипатов подумал, что для него, наверное, самым сильным стимулом в этой работе было желание быстрее искоренить зло, мешавшее здешним людям жить по-новому. Охваченный таким стремлением, он был настойчив в поисках бандитов и их схронов и честным в своих взаимоотношениях с жителями сел и хуторов, где приходилось действовать. Они же, увидев, с какой самоотверженностью и чистосердечностью этот русский парень хочет избавить их от бандеровского террора, несмотря на его молодость, быстро прониклись к нему уважением и доверием. Все больше становилось у Ипатова помощников, в первую очередь сельских активистов и тех, кто пострадал от оуновцев.