Безмятежность - [21]

 - Как я рад встретить цивилизованных людей в этом забытом Богом месте! – приветствовал он нас с папой. И глаза у него были масленые.

 Папа покачал головой:

 - Если ваш остров забыт Богом, то кто же его так хорошо снабжает? Дьявол?

 Хозяин захихикал и пригласил нас в дом. Вся гостиная была украшена разными красивыми вещами, а ковры были такие мягкие и белоснежные, что мне было боязно ступать по ним своими не очень чистыми сандалиями. Я сняла их и оставила у двери. Впрочем, ноги мои были не чище.

 Гостиная поразила меня своим богатым убранством. На стенах висели картины в тяжелых золотых рамах. Они были очень красивыми и старинными. Или написанными под старину, но очень похоже. Я бродила, как в музее, завороженная этой красотой. Я давно не видела ничего подобного. Последний раз я видела такие картины и статуи в Неаполе, в музее.

 Папа и хозяин острова разговаривали и пили из высоких бокалов. Но вдруг папин тон неуловимым образом поменялся и я прислушалась к взрослому разговору.

 - …белые люди должны держаться вместе, - изрек хозяин, приподнимая бокал за тонкую ножку.

 Папа медленно и с достоинством поднялся:

 - Порядочные люди должны держаться вместе. А нам с вами не по пути, - сказал папа. – Пойдем, Софи! – резко бросил он мне. Я пулей вылетела вслед за папой, подхватив сандалии.

 До «Ники» папа шел быстро, отшвыривая по дороге попадающиеся камешки. Я почти бежала за ним и очень запыхалась.

 Нас встретила встревоженная мама:

 - Ник, всё в порядке?

 - Не всё не в порядке! – заговорил папа. - В непорядке!

 Папа запутался в английских словах, что бывало крайне редко и свидетельствовало о том,  что его переполняют эмоции.

 - Этот собачий сын устроил на островах феодальный строй и настоящую блокаду. Эмбарго наложил на все товары. Торгует здесь только он, сучий потрох!

 - Ник! – оборвала его мама и указала глазами на меня.

 Папу это не остановило. Он поглядел на меня долгим непонятным взглядом, потом перевел взгляд на маму и сказал тихо и по-итальянски. Но я поняла.

 Толстый хозяин роскошного белого дома был работорговцем. Он продавал и покупал детей.

 На Таити меня снова отдали в школу, и она мне очень понравилась. У нас были хорошие учителя и преподавали они на французском. Я училась хорошо, но не по всем предметам, поэтому «заучкой» меня никто не дразнил. И «Дикаркой» никто не дразнил, наоборот, пару раз я слышала, как про меня говорили «барышня с материка». В школе для меня была только одна сложность: читать и писать по-французски мне приходилось учиться заново. Но учителя были очень добрыми и помогали мне.

 На уроке искусств, учитель увидел, как я рисую, и после долго и часто о чем-то разговаривал с моим отцом. Я уловила только слово "Сорбонна", оно мне было знакомо: там учился папочка. После этого разговора, папа и мама долго разговаривали и что-то решали.

 Все каникулы мы провели на островах, добывая жемчужины и кораллы, а в августе папа проложил маршрут до Гавайев.

12. Побег из рая

 Тихий Океан оказался вовсе не тихим, а даже наоборот: свирепым и буйным. Шторм захватил нас в 500 милях от Гавайев. Почти сутки мы взлетали с волны на волну и один раз меня даже смыло за борт, я нахлебалась воды. Но веревка, которой я была привязана к «Нике» оказалась крепкой, папа быстро втащил меня обратно на борт. В порт «Ника» заходила изрядно потрепанная. Мы тоже были потрепанные. У меня были ободраны руки и ноги, страшно болело всё тело, и я так устала, что проспала почти два дня. Проснувшись я стала одеваться – мне очень хотелось в город. Я много слышала о Гавайях и хотела поскорее увидеть всё своими глазами. Я искала второй кроссовок, но никак не могла найти.

 - Что ты там шебуршишься, солнышко? – окликнула меня мама.

 - Я ищу второй кроссовок!

  - Правый? – мама заглянула ко мне в каюту.

  - Правый, - согласилась я.

 - Не ищи, - мама вздохнула и обняла меня.

 И тут я разом вспомнила, что когда волна накрыла нас, оторвала меня от «Ники» и повлекла в океан, мама бросилась ко мне и крепко схватила за ногу. Несколько мгновений сквозь обувь я чувствовала её цепкие пальцы, а потом нога выскользнула, и … Вот и всё. Нет теперь у меня обуви. Я вздохнула.

 Мама поцеловала меня в макушку:

 - Не переживай. К новому учебному году мы купим тебе всё-всё!

 - Так мы останемся на Гавайях? На целый год?

 - Да, Софи, тебе надо учиться.

 Я фыркнула:

 - Для этого можно было и не пересекать целый океан. Я прекрасно училась на островах!

 - Папа хочет, чтобы ты закончила Американскую школу.

 Я была настроена скептически:

 - Папа сам говорил, что самое лучшее образование – французское!

 Мама не слушала меня:

 - … и научилась рисовать, раз у тебя так хорошо получается. Он записал тебя в художественную студию.

 Я не знала, как реагировать. Мне нравилось рисовать, это да. Но когда заставляют рисовать по принуждению это ведь совершенно другое. В прежней школе, например, мне приходилось рисовать яблоко на тарелке, а хотелось – летающих в небе чаек.

 Мама удивилась:

 - Ты не рада, деточка?

 - Ещё не знаю, - честно сказала я.

 На Гавайях мы задержались на целый год. Когда меня протестировали при поступлении в школу, оказалось, что я могу посещать занятия с детьми, старше меня. Может быть, дала о себе знать французская школа с её «высокими стандартами». А может быть, перестарался сам папа. Ведь мы занимались с ним все каникулы, не делая перерывов. Я постоянно решала задачи на скорость, и даже сама рассчитывала и прокладывала простенькие маршруты. Учиться со старшими было не интересно: они считали меня маленькой и не брали в свою компанию. Но я особо не переживала. Свободного времени всё равно оставалось крайне мало.