Безмолвный мир Николаса Квина - [18]

— Насколько он был глух?

— Скорее всего, через несколько лет он должен был полностью утратить слух. Таков был прогноз.

Впервые за всё время беседы Бартлет уловил в глазах Морса проблеск интереса.

— Удивительно, что вы взяли его на эту должность, не правда ли?

— Думаю, что вы удивились бы, господин инспектор. Общаясь с ним, вы ни за что не сказали бы, что он глух. Ну, разве что телефонные разговоры — вот действительно проблема. А в остальном всё было просто замечательно.

— Вы… Вы взяли его, потому что он был глухим?

— То есть взяли ли мы его из жалости? О нет. Комиссия решила, что он… э-э… самый подходящий из всех кандидатов.

— Что за комиссия?

Правда ли, что во взгляде Бартлета появилась настороженность, или это только показалось? Морс не был уверен. Что он действительно знал — так это то, что зубья самой маленькой шестерёнки начали потихоньку захватывать соседние. Он с радостным видом привалился к спинке кресла.

— В этой комиссии двенадцать синдиков… э-э… плюс, разумеется, ваш покорный слуга.

— Синдики? А это что за птицы?

— Это что-то вроде школьных попечителей.

— Они у вас не работают?

— Бог миловал. Все они преподают в университете и собираются здесь дважды в семестр, чтобы проверить, хорошо ли мы выполняем свою работу.

— У вас есть список этих людей?

Морс с интересом посмотрел на машинописный лист, протянутый ему Бартлетом. Против фамилии каждого синдика были детально указаны все титулы и регалии, почётные звания, степени и прочие академические знаки отличия. Одно слово повторялось особенно часто и потому бросалось в глаза.

— Большинство, как я погляжу, преподают в Оксфорде, сэр.

— Довольно естественно, не так ли?

— И только один-двое из Кембриджа.

— Да-а.

— А Квин, кажется, окончил кембриджский колледж Магдалены? — Морс потянулся к папке, но Бартлет поспешил подтвердить этот факт. — Мистер Руп тоже воспитанник этого колледжа, сэр.

— Правда? Я как-то раньше не замечал.

— Однако вы замечаете многое, смею вас уверить.

— Видимо, Руп ассоциируется у меня с Крайстчерч-колледжем. Там он был избран в совет. Учёный совет, если быть педантичным, господин инспектор.

Взгляд Бартлета стал простодушным, и Морс начал сомневаться, не ошибался ли он ранее.

— А чем занимается Руп?

— Он химик.

— Ну-ну. — Морс постарался скрыть волнение в голосе, но понял, что у него это плохо получилось. — Сколько ему лет, вы знаете?

— Он довольно молод. Лет тридцать.

— А Квину?

— Примерно столько же.

— А теперь, сэр, ещё один вопрос, — Морс взглянул на часы и обнаружил, что уже без четверти пять. — Когда вы последний раз видели Квина? Можете вспомнить?

— В прошлую пятницу. Это точно. Но тут одна странность. Перед тем как вы вошли, мы все пытались выяснить, когда видели его в последний раз. И, знаете ли, оказалось очень трудно установить точное время. Лично я видел его на исходе Утра, но не могу поручиться, что видел его днём. Мне надо было ехать в Бенбери на совещание, назначенное на три часа, и я не уверен, что видел его перед отъездом.

— В какое время вы покинули офис?

— Примерно в четверть третьего.

— Должно быть, вы хороший водитель.

— У меня хорошая машина.

— До Бенбери двадцать две мили? Или двадцать три?

Бартлет заморгал:

— У каждого есть свои слабости, инспектор, но я стараюсь не превышать разрешённую скорость.

Морс пробормотал что-то типа «надеюсь» и решил, что настало время поговорить с мисс Моникой Хайт. Но прежде он должен был справить настоятельную нужду.

— Где тут мужской туалет? Я просто помираю…

— Можете воспользоваться моим.

Бартлет поднялся и отворил дверь справа от письменного стола. За дверью располагалась крохотная уборная с маленьким умывальником, спрятанным в нише. И когда Морс начал с блаженством опорожнять свой мочевой пузырь, Бартлету вспомнились могучие потоки Ниагары.

После нескольких минут беседы с Моникой Хайт Морса начала мучить мысль, как мужской половине синдиката удаётся держать себя с ней в рамках приличия. Он цинично предположил, что им это не удаётся вовсе. Ярко-зелёное платье слишком откровенно обтягивало её крутые бёдра и в то же время мягко и вызывающе облегало пышную грудь. Косметики на её лице было совсем немного, но её чуть припухшие губы влажно блестели из-за привычки поминутно облизывать рот. А запах её духов, казалось, обещал сиюминутное изумительное наслаждение. Морс был уверен, что в подходящее время и в подходящей обстановке она казалась молодым и влюбчивым мужчинам совершенно неотразимой. Быть может, Мартину? Квину? Да, искушение не могло не возникнуть. Морс, человек не молодой, но влюбчивый, ощущал это на себе… Однако он решительно прогнал подобные мысли подальше. А как насчёт Оглби? Или даже самого Бартлета? А ведь это мысль! Морс вспомнил место из Гиббона, где говорилось об одном испытании, которому подвергали молодых послушников: их держали всю ночь в одной постели с молодой монашкой и наблюдали, не станет ли… Морс потряс головой и провёл рукой по глазам. Вот так всегда, стоит только перегрузиться пивом.

— Вы не возражаете, если я позвоню дочери, господин инспектор? (Дочери?) В это время я обычно уже выезжаю домой, так что она, вероятно, будет недоумевать, куда я запропастилась.