Безмолвный фронт - [19]

Откуда? Напомним: в окружающих хозяйствах инсектициды применялись давно. Однако заповедных птиц это никогда не касалось. Последняя солидная обработка проводилась за два года до происшествия. Но токсафен — наиболее сильный из подозреваемых убийц — распадается за год! Допустим, рассуждали биологи, что на этот раз токсафен почему — то не разрушился вовремя. Все равно он не мог за одну обработку заразить среду, чтобы птицы «нагрузились» им в такой мере. Было известно, что фермеры против бабочки — совки использовали токсафен в дозе 2 фунта на акр. Нет, это явно не соответствует результатам.

Поскольку похожая задача встречалась в «деле» на Чистом озере, ученые без промедления пошли по проторенному пути. Был проведен химический анализ живых копилок яда — водорослей, улиток, дафний, мелкой, затем крупной рыбы — всех, кто стоял ниже птиц на иерархической лестнице жизни. И схема обрисовалась с удивительной четкостью. Водоросли и улитки содержали 0,1–0,3 части токсафена на миллион частей своего тела, дафнии — 0,2 токсафена и 0,7 ДДЕ, мелкая рыба — 0,3 токсафена и 0,2 других вредных остатков, а крупная рыба — уже 8,0 токсафена. Пескарь и голавль были любимой пищей многих местных птиц и стали причиной их гибели. Яркий пример вторичного отравления.

Биологи видят в этом явлении наиболее вероятную и наименее предотвратимую угрозу животному миру от химизации.

Почему? Потому что опасность вторичного отравления трудно разглядеть.

Во время химической атаки встревоженные звери и птицы прячутся, удирают восвояси. Погибают немногие из них — те, кто, подобно домоседке цапле, попадает под прямой «огонь». Остальные выживают. Как только умолкает шум машин и воцаряется мир, звери выползают из укрытий. Опасность миновала, можно жить дальше. Уходит страх, приходит аппетит. Возобновляется охота. Жизнь возвращается в привычную колею. И вдруг — немогота, агония, смерть. Падают один за другим лесные красавцы, потерявшие бдительность. Опасность — то не миновала. Она накапливалась в окружающей среде, в каждом живом существе. Она подкатывалась от малых к большим все нарастающей волной яда.

Вторичное отравление — итог длительного путешествия ядов по биологическим путям.

Это наказание, отложенное на завтра. Будь оно кем — то назначено, мы бы согласились, что психологически расчет точен. Люди обычно гонят мысль о неприятностях, которые возникнут когда — то. «Сегодня было бы ладно, а завтра — посмотрим». Мы чересчур даже часто вспоминаем, что Менделеев сравнивал сжигание нефти и угля с растопкой печей ассигнациями. И что же? Костры «ассигнаций» полыхают ярче с каждым днем. Великий человек был бессилен поколебать практику, которая исходит из установки: «сегодня было бы ладно, а завтра — посмотрим».

Будет ли на что смотреть?

Этот вопрос встает в связи с расточительством природных ресурсов все более остро. Его выдвигают сейчас биологи и в связи с угрозой живому миру, подчеркивая, что скрытый, латентный, период вторичного отравления длителен, что общее количество ядов, поступивших в природу, достаточно для начала «цепной реакции», которую на каком — то этапе уже нельзя будет остановить.

В заповеднике Клемен Бейсен исследователи столкнулись еще с одним важным фактом. Они подстрелили ушастого баклана, в яичнике которого обнаружилось скопление ядовитых остатков. Если на миллион частей всего тела птицы содержалось 2,2 части токсафена и 2,4 части ДДЕ, то развивающиеся в яичниках яйца соответственно накопили 20 частей токсафена, 12 частей ДДТ и ДДЕ. Яды собрались почему — то именно здесь, в яичниках, словно направляемые чьей — то мстительной рукой.

Ушастый баклан был убит, и неизвестно какое бы вышло потомство из его приправленных яиц. Но концентрация яда в таком месте ничего хорошего не предвещала. Вторичное отравление, видимо, влияло на способность птиц к продолжению рода. Специалисты подозревают, что именно это может стать причиной исчезновения целых племен из царства пернатых.

Происшествие в заповеднике Клемен Бейсен, как и на Чистом озере, было цепью последовательных отравлений, тянувшейся из водной среды. Но бывает она и короче: земля — воздух. Эту цепочку проследили во время печально знаменитой кампании против болезни ильма голландского в Соединенных Штатах Америки. Болезнь вызывал грибок, открытый в США 33 года назад. С того времени он распространился на обширную территорию, заразил и погубил миллионы деревьев. Разносчиком грибка был жук — короед, который себе же во вред таскал с дерева на дерево зловредные споры. Вся ярость кампании обрушилась на короеда. Его решили истребить препаратом ДДТ. Не было сомнений, что дни короеда теперь сочтены, ибо вера в ДДТ была крепка. Но дни шли, а больных деревьев не только не убавлялось, но становилось больше и больше. В 1949 году ильм заболел в штате Иллинойс, в 1950 короед перетащил грибок в Мичиган, к 1956 году болезнь вспыхнула в штате Висконсин, в 1957 году — в Айове. Были испробованы всевозможные средства: вырубка зараженных деревьев, опрыскивание ядами умеренной токсичности… Это кое — что давало, но ценой каких затрат! ДДТ был самым дешевым «лекарем», и в конце концов положились исключительно на него. Поэтому когда стали поступать сведения о массовой гибели птиц, всем было ясно, кто виноват. Но еще не догадывались, как совершалось преступление. Установлено это было не скоро — после 1960 года!