Безмолвная земля - [19]
— Как считаешь, мы в плену или отпущены на свободу?
— Ты призадумайся, и сразу потянет на горшок.
— Может, хватит об этом?
— Ладно, я просто так…
— Вопрос важный: мы в тюрьме либо на воле. Ответ продиктует наше поведение, верно?
— Кажется, мы друг друга не понимаем. Говорим о разном.
— Похоже.
— Испражнение — очень важный вопрос.
— Блин! Скажем, после лавины я не ходила. Видимо, результат шока. Ну и что? Такой вот отклик организма… Черт, подумала, и сразу захотелось…
— О чем и речь.
Зоя кинулась в туалет.
— Всегда на пользу хорошенько облегчиться! — крикнул из-за двери Джейк.
— Заткнись!
— Всегда на пользу хорошенько облегчиться, — тихо повторил Джейк, отходя от двери.
Ночью Зою разбудил яркий свет диска, зависшего над ее головой. Чей-то голос отчетливо прошептал:
— Зоя!.. Зоя!.. Приблизься!.. Войди в свет!..
Зоя села, рукой заслоняясь от света:
— Знаешь, даже покойник не имеет права быть таким засранцем.
Выключив лампу, Джейк поставил ее на прикроватную тумбочку:
— Не спалось. Все думаю о нашей ситуации.
Сквозь шторы пробивался лучик. Зоя раздернула гардины, и комнату омыл таинственный лунный свет, усиленный собственным отражением в снегу. Стало светло почти как днем.
— Плесни коньячку. Давай поговорим.
Джейк налил янтарную жидкость в бокалы, один передал Зое. Сделав глоток, понюхал напиток.
— Задам вопрос, — сказала Зоя. — Вчера я уже спрашивала, но, пожалуйста, подумай, прежде чем ответить.
— Валяй. Знаешь, вкус совсем не коньячный.
— Я спросила, в плену мы или на свободе.
— Это как посмотреть.
— Именно. Однозначного ответа нет, верно? Все зависит от нашей точки зрения. Если решим, что мы в плену, то положение наше трагично. И наоборот: если мы отпущены на волю, то ситуация…
— Комична?
— Комическое вовсе не противоположность трагического.
— Угу.
— Я хочу сказать, что, если правильно на все взглянуть, наше пребывание здесь станет волшебным. Мы вместе и наедине. Есть теплое пристанище, еда, изысканные вина, великолепные склоны, принадлежащие только нам. Если вдуматься, мы в раю. Если выбрать такой взгляд.
— Наверное.
— Да?
— Пожалуй, ты права.
В голосе его Зоя расслышала тень сомнения:
— Однако есть какое-то «но», так? Оно всегда возникает.
— Да нет, все верно. Мы на свободе, можем резвиться как дети, никаких забот.
— Но… Говори же!
— Ладно. Примерно так: хоть здесь нет тлена, мясо не тухнет, а свечи не сгорают, однако время по-своему течет. Солнце всходит и заходит. Мы спим, писаем и какаем. Энергия дает свет и гоняет подъемники. Но расход энергии — это событие. А всякое событие конечно.
— Не понимаю, куда ты клонишь.
— Да я вот думаю: в байках о смерти всегда кто-нибудь приходит. Ну там дядька в белом балахоне, что позовет к свету. Либо дьявол, что лопатой закинет в печь. Либо Харон переправит через Стикс. Не могу избавиться от чувства, что кто-то или что-то вот-вот появится.
— Здесь?
— Да. Чтобы нас забрать.
Зоя поежилась:
— Зря ты это сказал.
Джейк отошел к окну, посмотрел на снег, сверкавший под луной:
— Я уж и сам жалею. Но… Вот оно мое «но». Чувствую, что-то на подходе.
— Ты же ни во что такое не веришь! Харон, дьявол, дядька в балахоне! Наверное, такова загробная жизнь безбожника. Ведь мы оба прожженные атеисты.
— Ну да, я не отказываюсь. Просто чувствую чье-то приближение. — Джейк осушил бокал. — Как тебе вкус этого коньяка?
Они вышли покататься на лыжах. Для того мы сюда и приехали, сказала Зоя, так что нечего отлынивать. Потом предложила еще раз опробовать тот спуск, каким пытались уйти из поселка. Хочет найти проход, понял Джейк, но спорить не стал. Казалось, он ей во всем потворствует, ибо знает, что произойдет. Мол, все это зряшно.
На южном склоне кресельный подъемник так и работал. Тихо гудел мотор, покрякивали колеса, отправляя пустые кресла в бессмысленный подъем; сиденья, друг за другом возвращавшиеся с горы, выглядели так, словно прошли сквозь огонь и воды, но, вопреки горестным испытаниям, сохранили невозмутимую стойкость. В кружении пустых железяк чувствовалась некая ужасная тщетность. Словно у них был шанс что-то узнать, но они его упустили.
Вместе плюхнулись в кресло. Джейк обнял Зою. Возносясь над деревьями, она прижалась к нему. Взгляд его рыскал по белой пустыне.
— Что высматриваешь?
— Следы.
— Какие?
— Любые. Заячьи, лисьи. Серны, куницы. Всякие. Хотя бы птичьи. — Перегнувшись через поручень, Джейк вглядывался в девственное снежное покрывало. — После лавины я не видел ни одного живого существа.
— А я видела.
— Да ну?
— Двух ворон.
— Правда?
— Больше они не появлялись.
Зоя смолкла, вспоминая встречу с птицами. Гудели стальные канаты, на каждой опоре кресло тихонько лязгало, и следом слышался шлепок троса, похожий на стук огромных твердых крыльев. Потом вновь все стихало, и только ветер стонал в натянутых тросах.
— Какой в этом знак? — спросила Зоя.
— В чем?
— В воронах.
— Не знаю. По-моему, никакого. Просто вороны. Во всем должен быть знак, что ли?
Ответом было лишь громыханье кресла. На вершине горы соскользнули с сиденья. Джейк пониже натянул шапочку и просунул запястья в петли палок.
— Какая красота, Джейк! Давай…
— Хорошо.
— Что — хорошо? Ты даже не дослушал.
Впервые на русском – в буквальном смысле волшебный роман мастера британского магического реализма, автора, который, по словам именитого Джонатана Кэрролла, пишет именно те книги, которые мы всю жизнь надеемся отыскать, но крайне редко находим. Тара Мартин ушла гулять в весенний лес – и пропала без вести. Ее родные, соседи, полиция обшарили окрестность сверху донизу, но не нашли ни малейших следов шестнадцатилетней девушки. В отсутствие каких-либо улик полиция даже пыталась выбить признание из возлюбленного Тары – талантливого гитариста Ричи со всеми задатками будущей рок-звезды.
Впервые па русском – один из знаковых романов мастера британскою магического реализма, автора таких интеллектуальных бестселлеров, как «Зубная фея» и «Курение мака», «Скоро будет буря» и «Правда жизни».Майк и Ким Хэнсон пожертвовали всем в своей жизни, чтобы осуществить давнюю мечту – поселиться на заброшенной вилле на крохотном греческом островке. Но почему все, о чем они только ни подумают, сразу воплощается – змеи, скорпионы и тропические бури? Кто наблюдает за ними от руин монастыря, сохраняя абсолютную неподвижность? И не сам ли древний святой бродит в железных башмаках по горным тропинкам, безжалостно насаждая справедливость?
Грэм Джойс — яркая звезда современной британской литературы, тонкий психолог и мастер увлекательной фабулы, автор, который, по словам именитого Джонатана Кэрролла, пишет именно те книги, которые мы всю жизнь надеемся отыскать, но крайне редко находим. Он виртуозно препарирует страхи и внутрисемейную ненависть, филигранно живописует тлеющий под спудом эротизм и смутное ощущение угрозы.Алекс работает археологом и раскапывает древний замок прямо в черте города. Его жена Мэгги сидит дома с детьми и мечтает получить диплом психолога в местном университете.
От знаменитого автора «Зубной феи» и «Курения мака» – эпическая сага о семье, любви, войне и волшебстве. Марта – матриарх семьи из семи дочерей, передающей по кругу Фрэнка, родившегося в последний год войны у эмоционально нестабильной Кэсси, ассоциирующей себя с леди Годивой. Фрэнк общается с невидимым Человеком за стеклом и учится бальзамированию, осваивается в коммуне и пытается совладать с зачатками дара предвидения…
«Зубная Фея» – самый известный роман блестящего английского писателя Грэма Джойса.Существует поверье: если ребенок, засыпая, положит под подушку выпавший молочный зуб, его заберет Зубная Фея и оставит вместо зуба монетку.Проснувшись однажды ночью, семилетний Сэм обнаруживает у своей постели Зубную Фею, больше похожую не на персонажа Шарля Перро или братьев Гримм, а на злобного гопника неопределенного пола. Он сам виноват: не надо было просыпаться, не надо было видеть фею. Теперь она (или он?) будет сопровождать Сэма все его детство и юношество, меняясь вместе с ним, то помогая ему, то угрожая, но ни разу не давая ответа на вопрос: реальность это или кошмарный сон и кто кому снится?
В бескомпромиссном, галлюцинаторно-ярком романе "Курение мака" Грэм Джойс рассказывает историю английского электрика, который получает из МИДа сообщение о том, что его студентка-дочь задержана в Таиланде с грузом опиума. Отправляясь ей на выручку в компании приятеля по викторине типа «Что, где, когда» и своего старшего сына, христианского фундаменталиста, он оказывается в самом центре «золотого треугольника» наркоторговли и вынужден противостоять как «опиумным генералам», так и складывавшейся веками системе народных верований, вступить в смертельную схватку за жизнь и душу своей дочери с таиландскими наркобаронами и самим Духом Опиума.
Триптих знаменитого сербского писателя Милорада Павича (1929–2009) – это перекрестки встреч Мужчины и Женщины, научившихся за века сочинять престранные любовные послания. Их они умеют передавать разными способами, так что порой циркуль скажет больше, чем текст признания. Ведь как бы ни искривлялось Время и как бы ни сопротивлялось Пространство, Любовь умеет их одолевать.
Книга о жизни, о соединенности и разобщенности: просто о жизни. Москву и Таллинн соединяет только один поезд. Женственность Москвы неоспорима, но Таллинн – это импозантный иностранец. Герои и персонажи живут в существовании и ощущении образа этого некоего реального и странного поезда, где смешиваются судьбы, казалось бы, случайных попутчиков или тех, кто кажется знакомым или родным, но стрелки сходятся или разъединяются, и никогда не знаешь заранее, что произойдет на следующем полустанке, кто окажется рядом с тобой на соседней полке, кто разделит твои желания и принципы, разбередит душу или наступит в нее не совсем чистыми ногами.
На пути к мечте герой преодолевает пять континентов: обучается в джунглях, выживает в Африке, влюбляется в Бразилии. И повсюду его преследует пугающий демон. Книга написана в традициях магического реализма, ломая ощущение времени. Эта история вдохновляет на приключения и побуждает верить в себя.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Дебютный роман Майкла Дэвида Лукаса увлекает читателя в волшебный мир старого Стамбула, где сказка и быль переплетаются, словно узор восточного ковра. Волшебная история маленькой Элеоноры разворачивается на фоне крушения могущественной в прошлом Османской империи. Политические интриги, тайные общества и двойные агенты — вот тог мир, частью которого оказывается одинокая девочка-сирота. На долю Элеоноры выпадают тяжкие испытания, ведь на ней лежит печать избранности, а значит, и непомерное бремя ответственности, которое она несет во исполнение старинного пророчества.
Джон Катценбах — американский писатель, сценарист, номинант премии «Эдгар», которой отмечаются лучшие авторы детективного жанра; в прошлом — судебный репортер в Майами. Сейчас на его счету 12 романов, несколько успешно экранизированы.Время действия романа «Особый склад ума» — недалекое будущее. В США разгул насилия, но за большие деньги можно купить себе право жить в искусственно созданной зоне безопасности, где преступности, по утверждению властей, нет и быть не может. Поэтому, когда там начинает орудовать маньяк, жестоко убивающий девочек-подростков, к тайной охоте на него привлекаются лучшие силы, в том числе специалист по психологии серийных убийц профессор Джеффри Клейтон.
14 июля 2003 года секретный агент ЦРУ Валери Плейм Уилсон неожиданно для себя прославилась: в газете «Вашингтон пост» черным по белому было напечатано ее полное имя и раскрыто место службы. Разразился громкий скандал, которому вскоре присвоили имя «Плеймгейт», по аналогии с печально знаменитыми Уотергейтом и Ирангейтом. По «странному» стечению обстоятельств, утечка информации произошла всего неделю спустя после резонансной статьи мужа Валери, отставного дипломата Джозефа Уилсона, в которой он подверг критике администрацию Джорджа Буша-младшего, не гнушавшуюся сомнительными средствами для обоснования военной интервенции в Ирак.
Совершенно новый взгляд на сказку, написанную братьями Гримм. Над Белоснежкой злые чары не властны. Желая уничтожить ненавистную соперницу, Королева отправляет Охотника, чтобы тот принес ей сердце самой прекрасной девушки на свете. Однако все идет совсем не так, как в книжке. Вместо того чтобы выполнить приказ, Охотник помогает Белоснежке бежать и влюбляется в нее. Грядет великая битва. Кто победит — Белоснежка или Королева? — тот и будет править.