Безмолвная служба - [38]

В тот же день британский Военный кабинет объявил, что британские подводные лодки с этого времени будут топить немецкие транспортные корабли в пределах видимости, а двумя днями позже расширил этот приказ указанием держать под прицелом любой корабль в радиусе 10 миль от норвежских берегов. То, что Макс Хортон еще неделей раньше бросил практически все свои силы к Норвегии, доказывало разумную предусмотрительность с его стороны. Хотя британские соединения находились достаточно далеко от Балтики, где прославился Хортон, он отправил все субмарины, какие можно было выделить, на соединение с лодками, которые уже выполняли патрулирование, перекрывая все выходы Германии из Гельголандской бухты, проливов Скагеррак и Каттегат.

Пролив Скагеррак между южным побережьем Норвегии и Ютландским полуостровом Дании имел жизненно важное значение. Вместе с проливом Каттегат он соединял Северное море с Балтийским. Имеющий около 150 миль в длину и от 75 до 90 в ширину, Скагеррак, мелкий возле Ютландии, становился глубоким у норвежского побережья. В проливе часты жестокие штормы. Во время Первой Мировой войны в Скагерраке произошло Ютландское сражение, и у Германии здесь были естественные преимущества

В этих опасных водах в начале 1940 года и расположились субмарины Макса Хортона, несущие дозор. Одни лодки сменялись другими, так что за первые полгода не осталось, наверное, ни одного командира подлодки в метрополии, который бы там не побывал; некоторые из них так и не вернулись с задания. Кроме выслеживания немецких кораблей, особой задачей команд этих лодок была установка 50 мин за каждое плавание. Об интенсивности их действий можно судить по количеству судов, потопленных подводным флотом за месяц, с 8 апреля по 4 мая: около 35 разных судов, почти 90 000 тонн, при этом было потеряно 4 британские субмарины. Это было мучительное время раздирающего душу ужаса — особенно для молодых, не имевших большого опыта подводников: впервые в истории дополнительно к обычной опасности от мин стали массово применяться эффективные глубинные бомбы.

Глубинные бомбы впервые были применены во время Первой Мировой войны. Сначала они представляли собой наполненный тротилом большой цилиндр, который скатывали или сбрасывали с кормы корабля. За прошедшие между войнами годы глубинные бомбы и механизмы для их пуска были значительно усовершенствованы, и работа над новыми образцами продолжалась. Более эффективные глубинные бомбы были применены уже в начальном периоде Второй Мировой войны. Использование новой, более мощной взрывчатки, которая называлась «торпекс», позволило существенно уменьшить размер глубинной бомбы. Оболочке придали обтекаемую форму, чтобы бомба быстрее тонула и от нее было труднее уйти. Одно из самых страшных переживаний, которое только можно себе представить, — это ощущения человека, находящегося в лодке, вокруг которой взрываются десятки таких бомб, и моряк этот видит, как командир с тревогой глядит на глубиномер...

Воспоминания о трагедии «Тетис» были еще свежи, и многие молодые моряки и подводники постарше мысленно с тревогой примеряли на себя судьбу экипажа, запертого в затонувшей субмарине. Действительно, в эти месяцы суждено было произойти многим авариям, которые невольно возвращали к случаю с «Тетис». В одном таком инциденте участвовал Рональд Миллз, опытный подводник, который перед этим закончил службу в Китае и вернулся, чтобы принять командование новой подводной лодкой класса «Т», «Тетрарх», которая достраивалась фирмой «Барроуз». В августе 1939 года он узнал, что его временно откомандировали руководить флотской командой, работавшей на «Тетис» с ливерпульской спасательной компанией, и, следовательно, принял участие в реконструкции событий. Опыт, как он признается, вскоре очень пригодился:

«У меня была возможность очень свободно беседовать с офицерами медицинской службы, которые приехали обследовать “Тетис”, о том, как долго команда подлодки могла оставаться в сознании. Я четко понял, что при определенном давлении внутри подводной лодки возможность активной жизнедеятельности после 24 часов пребывания в отравленном воздухе очень мала.

Это произвело на меня такое впечатление, что, когда наступил решающий момент, я, конечно, использовал свои знания. Возможность предоставилась гораздо быстрее, чем я воображал, весной 1940 года. Мы покинули Портсмут, собираясь присоединиться к 3-й флотилии в Росайте, но на полпути к Северному морю я получил приказ идти к северному берегу Норвегии, где разворачивалась Норвежская кампания, и присоединиться к патрульной линии, которая пересекала Скагеррак. Поскольку мне понадобилось пересечь Северное море и медленно проделать путь до своей позиции, я пришел на место лишь 22 апреля. Той ночью мы, находясь на поверхности, заряжали батареи и услышали громкий звук приближающегося гидролокатора. Я смог определить около четырех или пяти вражеских минных тральщиков или траулеров, так что мне пришлось погрузиться, хотя мы не закончили зарядку батарей, и они портили мне жизнь целый день.

Только в шесть часов я смог подняться до перископной глубины и увидел конвой, идущий с востока на запад, к Норвегии. Он состоял из трех эсминцев, сопровождавших очень большое торговое судно. Я приблизился на полной скорости и по истечении десяти минут выпустил две торпеды с довольно широким раствором; через две минуты я поднял перископ, чтобы посмотреть, что произошло. Враг как будто уклонился, и сейчас по следу моих торпед шли строем фронта три немецких эсминца. Я выполнил срочное погружение на глубину 300 футов, которая, как предполагалось, была для нашей лодки максимальной, и через две минуты я услышал гидролокаторы проходящих над нами эсминцев и серию громких ударов, когда они сбрасывали глубинные бомбы. Это продолжалось около получаса. Они сбросили около 30 глубинных бомб очень близко ко мне; все дребезжало и тряслось. Радостно было думать, что они взрываются на меньшей глубине, чем я находился.