Безмолвие - [4]

- Я знаю, о чем ты думаешь, Мэг...

Конечно, я пошутил, но Мэгги испуганно отпрянула.

- Ну что, что случилось?.. Я сказал неправду, Мэг, ничего я про тебя не знаю!

Сейчас она должна была поверить, потому что я действительно запретил себе приближаться к ее мыслям. Я настойчиво убеждал себя: это было бы настоящим свинством, безмолвный - пользоваться Безмолвием без ее на то позволения. Но порой наступало признание - твоя Мэгги что-то скрывает от тебя, что-то последнее, чего лучше не знать никогда...

- Ты нездорова, Мэг?

- Вчера меня укачало, отвратительная дорога... Не обижайся, ладно? в ее ответе мне почудилась поспешность раскаяния.

- А что еще? Ведь есть же что-то еще?

Она оделась и держала в руках неизменную желтую сумочку.

- Не молчи, Мэг...

- Ты сильно расстроишься?

- Смотря от чего.

- Хорошо... - решилась она и тут же опять умолкла.

- Что происходит? Что с тобой?

Она пошла к двери - крохотное существо, по следам которого крадутся сумерки.

- Проводи меня, Липи.

Мне хотелось утешить ее.

- Насилу дождался этой субботы, - сказал я, когда мы спускались вниз. - Вчера мне казалось, что я вот-вот разлечусь на куски!

Мэгги, глядевшая на меня с невнятной надеждой, внезапно отвернулась и прибавила шагу. Все уже были во дворе.

- Что-то случилось? - спросил Нэг Задира, а Головастик Прив легонько подтолкнул нас вперед.

- Все нормально, - сказал я и наклонился к Мэгги. - Задира задирается.

Она не ответила, голубой автобус призывно напевал клаксоном. Девицы заняли места в салоне, потом из автобуса выпорхнула Прота, подружка Задиры, и подбежала ко мне.

- Липи, она просила, чтобы ты не злился, но она больше не приедет...

То утро я вспоминал множество раз, и вспоминал не только бледную маску человеческого лица за лобовым стеклом и лицо Мэгги, на повороте показавшееся из окна. Отлично запомнилось и то, как безмолвные разбредались по комнатам, а я бросился в бассейн и кипятил, кипятил воду баттерфляем. И как затем ко мне присоединился Нэг, которому тоже почему-то не спалось, и мы почти до полудня не давали себе обсохнуть. Время от времени, отфыркивая воду, дыша глубоко и жадно, Нэг размышлял о Мэгги и обо мне, и у него получалось все просто: было - не было, будет - не будет, и есть, мол, дела посущественней. А потом прискакал из корпуса еще один безмолвный (все было недосуг поинтересоваться их именами) и начал рассыпать вокруг себя примерно следующую дребедень: эй, безмолвные, девчонки боятся нас, вы не спорьте, прямо тают от страха, и возилы из автослужбы чувствуют себя здесь ни к черту, но главное - девчонки, за каждый приезд они получают колоссальные деньги, нам это ни о чем не говорит, но вот подружка проболталась недавно: никто, мол, из ее знакомых там, в городе, за то же самое не имеет подобного заработка...

- Парень, мы сейчас говорим о другом, - Нэг вышел из воды и стал разминать мышцы спины и пояса; у него, как и у всякого безмолвного, была могучая, великолепно сложенная фигура. Я молчал, и притих наш безымянный товарищ. Нэг оставил разминку и подошел ко мне.

- Липи, о чем это мы тут с тобой толковали? Ах да, все о том же... Кажется, кто-то уже созрел для бетонированных муравейников, - нас теперь ни за что не раскусят в каком-нибудь Мадриде... Ай да синие огоньки из красных автобусов! Ай да Липи! Ай да я!

А надежный экран лишь поначалу оберегал от синего излучения, - и худосочный, болезненного вида человек, которого безмолвные нарекли Сопровождающим, знал об этом лучше кого бы то ни было. Сидя в кабине, ты не подвержен воздействию этих лучей зримо, но вскоре холодный свет, пропитав полмира, начинает подступать к тебе отовсюду; голубеет земля под ногами, искажается синькой бледный узор на обоях, в стакан апельсинового сока - откуда бы это? - падает ядовитая капля, и внезапно ты устремляешься в ванную комнату: отмывать, отдирать с ладони ужасные пятна...

"Покажи руки, - требовал Нил Могон, в бытность свою близкий друг Стока, великан с темными искрящимися глазами непойманного гепарда. Покажи руки!.. - и Сток невольно протягивал ему пухлые от воды пальцы, пошевеливал ими, а Нил Могон приговаривал в довольной усмешке: Когда-нибудь ты наверняка сваришься в кипятке, из тебя получился бы превосходный бульон, жаль только, охотников на это блюдо нам не найти. Любители все давно объелись..."

"Какая дикость! Оставь меня! - просил Сток. - Бери, что тебе нужно, и проваливай!.."

"Ты знаешь, что мне нужно, - непойманный гепард явно потешался отчаянием друга; при жизни Могон был совсем другим - куда девался тот примерный молчун и скромник, в котором вызревало ни с чем не сравнимое по силе тайное напряжение? - а он умел скрывать его, держать на привязи! Куда девался прежний Могон? Да ведь он погиб... он погиб, я помню... камни летели, как снежный пух на ветру, и земля распылялась и горела, и полуденное солнце провалилось на днище полночи, а звезды не показались на небосклоне, чтобы не видеть и не знать, как гибнут непойманные гепарды... я все отлично помню - с кем же говорю сейчас? от кого страдаю? - Ты знаешь, Сток, мне теперь недостает одного пустяка: скажи, зачем ты позволил им распоряжаться мною? Ведь я тогда уже почти не управлял расходом... и я доверял тебе..."