Безликий - [17]

– Да, ты прав. Должна быть связь между жертвами. Они разного пола и возраста, зато работали в одной школе. Зинтаров был извращенцем, Суханова вроде нет. Не будем подгонять факты в удобные нам рамки. Не думаю, чтобы страсть Зинтарова стала причиной его гибели. Судя по всему, он тщательно ее скрывал и едва ли отваживался на сексуальный контакт с детьми.

– Но такое вполне могло быть. А в таком случае рассерженные родители или подросшая жертва…

– Убийца наметил четыре жертвы. Думаешь, Зинтаров задействовал бы в своем преступлении столько народа?

Димитров пожал плечами.

– Кажется маловероятным, – признал он, подумав.

– Вот и я о том же. Но знаешь, что меня смущает?

– Ну?

– Жестокость, с которой преступник расправляется с жертвами.

– Садизм обычно является способом выброса агрессии, – заметил Димитров недоуменно. – Что тут странного? Когда мы изучали в академии основы криминальной психологии…

– Извини, – прервал его я, – но убийца может наносить жертве увечья и после смерти. Например, выпотрошить или расчленить. В данном же случае очевидно, что преступник стремится заставить жертву страдать, испытывать боль. Причем, если не считать нумерование раскаленным тавро, все внимание он уделяет лицу.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, – проговорил Димитров. – Убийца мстит миру за испытанную им самим боль. Вероятно, в детстве он получил травму лица, и это нанесло ему психическую…

– Необязательно. Возможно, убийца не смог самоидентифицироваться.

– В смысле, что он не определился, кто он?

– Да. Его представление о себе как о личности по какой-то причине размыто.

– И он забирает лица либо в отместку, либо в качестве… замены? Делает из них маски?

– Это объяснило бы, почему жертвами стали и мужчина и женщина.

– Думаешь, убийца и с полом не определился?

– Может, он примеряет разные личины.

– А почему он так активизировался? Что за спешка? Такое впечатление, что он заранее спланировал все четыре убийства и теперь четко следует плану. Серийные убийцы так себя не ведут.

– Я знаю. Возможно, здесь что-то другое.

– Что, например?

– Пока что без понятия.

Димитров хмыкнул.

– Ладно, – сказал он, меняя тему, – давай быстренько напечатаем отчет, а потом спать.

– Согласен. Кто будет набирать?

– Я могу.

– Ок, – не стал я спорить. – Итак, с чего начнем?

Димитров пожал плечами:

– Думаю, с самого начала.

* * *

До своей комнаты в отделе я добрался еле живой от усталости. Принял душ и, не ужиная, завалился в постель.

Перед глазами стояла картина, увиденная в квартире Сухановой.

Приехавший по вызову Полтавин бегло осмотрел тело и заявил, что картина примерно та же: клеймо на груди, содранное лицо, предварительно нарезанное на куски, неравномерные проколы мимических мышц. Разница была лишь в том, что цифра на коже была тройкой, проколов было меньше, и располагались они иначе, а смерть наступила от потери крови. Заодно он подтвердил собственную версию, что Зинтаров скончался от сердечного приступа: Полтавин мог это сказать точно только после вскрытия, и вот он его закончил буквально за полтора часа до того, как ему позвонил Димитров.

Судмедэксперт прихватил с собой распечатку своего отчета.

Я проштудировал его, пока криминалисты снимали отпечатки пальцев, обуви и так далее. Правда, некоторые вышли совсем плохо из-за воды на полу, которая смыла все, что было на паркете, коврах, кафеле и линолеуме.

В отчете меня заинтересовали только три момента: во-первых, в проколах на лицевых мышцах были обнаружены волокна древесины и следы пропитки вроде морилки; во-вторых, несмотря на кажущуюся хаотичность, некоторые проколы располагались на определенном расстоянии друг от друга. Конкретнее – попарно. В-третьих, лица были не содраны, как все решили поначалу. Они были срезаны, причем не целиком, а кусочками.

Лежа в своей постели (временно своей) и пытаясь заснуть, я думал о том, что могло заставить человека приложить столько усилий для того, чтобы причинить боль, изуродовать и убить другого. Потому что, хотя Зинтаров и умер от сердечного приступа, едва ли преступник рассчитывал на то, что учитель останется жив после того, как он срежет ему лицо.

По долгу службы мне приходилось видеть всякие зверства. И девушек, перемолотых промышленным утилизатором в кровавый фарш, и обгоревшие трупы, и людей без кожи, и тела, множество раз пробитые насквозь. За все эти годы я так и не привык к подобным зрелищам и к тому, что один человек способен сотворить такое с другим.

Постепенно я начал задремывать.

Лицо… нарезанное на куски, некоторые из которых проткнули… Пирог бабушки Димитрова… В полусне эти фразы и образы витали в моей голове, не давая отключиться.

Вдруг я открыл глаза и резко сел на постели. Неожиданно для самого себя я понял, что делал убийца с лицом Зинтарова!

Глава 2. В трех соснах

Четверг, 3 июня

Было восемь утра, когда я вошел в кабинет Димитрова. Лейтенант дремал в кресле перед компьютером, в колонках тихо звучала песня Стинга – «Shape of my heart».

– Подъем! – Я хлопнул Димитрова по плечу.

Он подскочил, едва не брякнувшись на пол.

– Что такое?! – ошалело промямлил он, озираясь и, судя по всему, пытаясь сообразить, где находится.