Беженцы и победители - [5]

— Ну конечно, тебе это пригодится, — доносится из толпы.

* * *

После досрочного возвращения из армии Владя старается держаться подальше от центрального комитета Национального движения трудящейся молодежи (НДТМ), а точнее, от того, что от него осталось и размещается на Целетной улице. Во времена второй республики он бывал там постоянно.

Первым, кого он встречает на следующий день на Штупартской, оказывается Станда Валек…

Они познакомились два года назад на заседании Союза молодых в доме на Малостранской площади и потом часто виделись, иногда по нескольку раз в неделю. Оба стали функционерами НДТМ в центральных районах Праги. Владя, будучи на пять лет старше, относился к Станде как к младшему брату, которого ему всегда не хватало.

В тот роковой вечер — 30 сентября 1938 года — Станда был с отцом. Старик надел форму легионера времен первой мировой войны, подошел к самому краю тротуара и воскликнул:

— Что вы понимаете, глупые мальчишки!

— Отец, что ты собираешься делать? — вскрикнул Станда.

А потом вместе с толпой прохожих они молча наблюдали за тем, как бывший легионер, штабс-ротмистр запаса Йозеф Валек, член социал-демократической рабочей партии, или «партии Масарика», как ее называли, срывал с груди награды, которые он гордо нацепил на себя в день мобилизации, и не торопясь спускал их одну за другой в водосток, приговаривая:

— Там их место. Предали Масарика, нельзя ему было умирать. Сыровы — сволочь, а у Бенеша, видите ли, свой план. Говорят, что у него есть какой-то план, слышишь, Станда?..

На сей раз у Станды добрые вести — по теперешним временам лучшего и ждать не приходится. У Ирки Плавца и Ирки Масака, которые тоже позавчера возвратились из армии, дела идут нормально. Пока нет никаких доказательств, что за ними следят. Чешская полиция до сих пор правомочна, но власть в руках вермахта. Службы безопасности и гестапо словно бы не существует, хотя аресты они производили уже в первый день. Неизвестно, кого занесла в списки чешская полиция и какие кому дала характеристики. Не исключено, что списки были уничтожены перед приходом немцев, ведь в них не только коммунисты и им сочувствующие… Официально НДТМ, возникшего после Мюнхена в качестве первой чехословацкой организации с решающим влиянием коммунистической молодежи, конечно, уже не существует. Теперь оно организовано по системе троек, чтобы друг о друге знало как можно меньшее число товарищей. У Станды тоже есть своя тройка. Бывшее руководство — Видим, Рауш, Зимр, Голуб и другие — формально уже ничем не распоряжается. Все перешло в руки КПЧ, которая ушла в подполье. Об Ольде Папеже, Милоше Красны, Гонзе Костке, Курте Конраде Станда ничего не знает, но это даже к лучшему…

Владю интересует один вопрос — как подключиться к работе? Станда заверяет его, что ответ можно получить только послезавтра, так как для этого надо выходить на связь. Они договариваются встретиться якобы случайно на Тругларжской улице ровно в двенадцать. Станда пойдет по правой стороне от Петрской площади, а Владя от Револючной. Никто не имеет права опаздывать, чтобы не подводить товарища.

Они встречаются секунда в секунду.

— Куда спешишь? — почему-то слишком громко и весело спрашивает Станда. Владе он напоминает актера Иржи Восковца в комедии «Гей, руп!», когда его герой встречает в коридоре другого героя, роль которого исполняет приятель и соавтор Восковца Ян Верих, и, обходя его со всех сторон, говорит, обращаясь к самому себе: «Занятно, я не знаю этого пана».

— На обед, а потом опять добывать хлеб насущный, — отвечает Владя тоже громче, чем следует, и проходящие мимо дама с девочкой оборачиваются.

И вдруг он слышит приглушенный шепот:

— Сегодня в половине четвертого в кафе «Унион».

— Как мы узнаем друг друга?

— Обыкновенно. Придет Ирка Плавец. А мы с тобой больше не должны встречаться. Ну, ни пуха…

— К черту! Спасибо тебе, Станда.

— Не за что. Вчера арестовали Индру, когда он выходил из «Клементина». Агенты контролировали оба выхода. Родителям сообщили сразу же, и Рышка-старший, трезво поразмыслив, кое-что сжег, в том числе и книги.

— Обыск был? Кто его забирал — немцы или наши?

— Не знаю. Скорее всего, немцы…

Из трех шахматных партий, сыгранных в кафе «Унион», одна заканчивается вничью, а две выигрывает Ирка. Он сообщает, что будет держать связь с руководством и, видимо, останется в стране, Владя же пробудет здесь лишь некоторое время. Его задача — быть на связи и ждать указаний. Самостоятельно ничего не предпринимать.

— Только ждать? Но чего? Неразберихи и так хватает. Надо же что-то делать.

— И все-таки ни во что не ввязывайся. Время для героических поступков еще не пришло. А что бы ты хотел делать?

— Издавать газету, — заявляет Владя решительно, хотя понимает, что Америку он не открыл. — Пусть небольшого формата, но регулярно. Она должна содержать информацию и короткие комментарии. Что-то вроде передовиц, которые публиковали в своей печати большевики перед Октябрем.

— Мы уже думаем об этом…

* * *

Жилец, снимавший маленькую комнатушку на первом этаже дома на Виноградах, перешел границу две недели назад. Но полиция об этом еще не знает: квартплата внесена, причем квитанция заполнена жильцом собственноручно. Здесь-то Ирка и пишет короткие комментарии к последним событиям, в том числе к советскому заявлению по поводу оккупации Чехословакии. Владя готовит информацию, используя сообщения Би-би-си, Московского радио, лондонской «Тайме» и других органов западной печати, которые все чаще продаются в киосках. Обрабатывает он и сообщения, поступающие через сеть троек.