Беженцы и победители - [28]

Он закончил школу, прошел подготовительный курс и поступил в гимназию в Ужгороде. Ему здорово повезло: он получил разрешение почти даром жить в интернате монашеского ордена, основанного Василием Великим, и подрабатывать уроками. Казалось, мечта отца и матери о том, что хотя бы один из их детей выйдет в люди, вот-вот исполнится, но…

1938 год застал Васила в Ужгороде. Уже в ноябре ему пришлось покинуть город и переехать сначала в Перечин, а затем в Велки Бочков. Это было неудивительно, поскольку в то время националисты беспрепятственно терроризировали население. Венгерские националисты убивали во имя великой Венгрии, польские — во имя великой Польши. Те, кто попал под влияние украинских националистов, боролись за великую Украину, а те, кто шел за русскими белогвардейцами и их приспешниками, — за великую Россию. Были и такие, кто утверждал, что Гитлер никогда не допустит, чтобы Подкарпатской Русью владела Венгрия, а одновременно добивались права политического убежища для украинских националистов, эмигрировавших из Галиции.

После захвата Закарпатской Украины хортистами начались повсеместные расправы. Школы сразу позакрывали. По ночам гремели выстрелы. Кружным путем Васил возвратился домой, в Турью Поляну. Ему было приказано дважды в неделю являться в жандармерию для регистрации. Потом приказ немного изменили: Басил должен был регистрироваться раз в неделю и даже раз в две недели. Но однажды жандармы стали подсовывать ему какой-то бланк:

— Подпиши!

Это было заявление о благонадежности. Подписывать его Васил отказался, и тогда ему запретили учиться. Мать горько завздыхала: теперь уж сын не выучится на пана, да что поделаешь? Может, доучится когда-нибудь потом.

Встретил как-то Васил на улице Михала Пулея, вожака деревенских коммунистов.

— Ну что, Васко, выучился? — спросил Михал.

— Да нет, выгнали меня.

— Знаю, знаю. Что думаешь делать теперь?

— Ничего…

— Пойдем искупаемся?

— Пошли!

Освежившись, они легли на лугу позагорать.

— Васко, как ты относишься к последним событиям?

— Так больше продолжаться не может.

— Что же делать?

— Что делать? Наверное, в первую очередь надо выгнать венгерских фашистов, потом разгромить Гитлера и восстановить Чехословацкую республику, а там увидим… А что думаете по этому поводу вы, коммунисты? Что намерены предпринять?

— Почему это тебя интересует?

— Да просто так. Иногда так тяжело на душе! И потом, хотелось бы знать, как вы теперь…

— Что значит «теперь»?

— Ну, после заключения советско-германского договора… Боюсь, что этим все не закончится. Впрочем, многие этого опасаются.

— Мы тоже поначалу переполошились, но потом поняли, что Советский Союз вынужден был пойти на это, потому что еще не готов к войне. В этом все дело.

— Гм…

— А ты не хочешь работать с нами?

— Хочу. Возьмете?

— Возьмем. Люди нам нужны. Только…

— Что «только»?

— Придется подчиняться дисциплине и ни в коем случае ничего не предпринимать на свой страх и риск.

— Хорошо, я согласен.

И Васил стал работать. Он разъяснял людям, что хортистокая Венгрия — это союзник фашистской Германии, организовывал саботаж на транспорте и на предприятиях, на нелегальных сходках вдохновенно распевал с друзьями «Смело, товарищи, в ногу».

В сентябре 1939 года Васил видел, как отступали через Закарпатье разбитые польские части, как хортисты разоружали поляков и отправляли в концентрационные лагеря.

* * *

Как-то раз приносит девятилетний брат Петр Василу бумажку, в которой сообщается, что в школе организуется футбольная команда, а Киша приглашают в центрфорварды. Придя в школу, Васил застает там трех хортистских агентов и директора Матея, бывшего чехословацкого офицера запаса, ставшего при нынешних властях коллаборационистом. Хортистским агентам он заменял переводчика.

— Мы хотим поговорить с тобой, Васил. Ты еще молод и потому ума у тебя маловато. Ты не понимаешь, что делаешь…

— Да я ничего не делаю.

— Мы хотим тебя предупредить: не водись с коммунистами.

— Я политикой не занимаюсь.

— Ах, не занимаешься? Зачем же тогда встречаешься с Пулеем, с Кучерявым, с… — И далее хортисты перечисляют всех товарищей Васила.

«Откуда у них, черт побери, такая точная информация? Кто нас выдал?» — мелькает в голове у парня, а агенты уже окружают его, и выражение на их лицах не обещает ничего хорошего. Лишь директор Матей сидит не двигаясь и спокойно так говорит:

— Подумай, Васил, что ты делаешь. Мы ведь тебе добра желаем. Понимаешь, хотим тебе помочь.

— Послушайте, пан директор, мы иногда встречаемся, это правда, но ни о какой политике и речи нет. Мы ходим вместе купаться, болтаем о спорте, о девушках, как принято у парней, а политикой никто из нас не интересуется.

Директор пожимает плечами:

— Ну, как знаешь, — и переводит его слова.

Хортисты, как по команде, набрасываются на Васила. Отработанным приемом они заламывают ему руки за спину и скручивают веревкой, а конец ее перекидывают через балку на потолке. Васил замечает ее только сейчас, когда его уже подвешивают к потолку.

— О чем вы говорили на своих антигосударственных сходках?

Куда только подевалось спокойствие и человеколюбие директора Матея! Теперь он просто орет на Васила. Наверное, это и есть его настоящее лицо, а то была всего лишь маска.