Бежать от тени своей - [23]

Любовь! Да при чем здесь любовь? Человек пришел из тайги. Может, ему в далеком будущем и нужна будет умная жена, но не теперь и не в первый день знакомства… Теперь, милая, будь не умной, а женщиной. Умной будь, став другом. Часто бывает, что женщиной ты останешься, так и не став другом, и, наоборот, став другом, перестанешь быть женщиной. И жизнь дает трещину!.. А здесь… Зачем было здесь думать о любви к человеку из леса?…

…Следующее утро началось с бодрого пожелания доброго утра. Нежные пальцы осторожно пощекотали его ухо. Была половина одиннадцатого. О, как отличалось это пробуждение от подъема в колонии, когда от каждого удара молотка по рельсу мурашки пробегали по спине и каждый удар напоминал – дождь или снег, жара или стужа, ты должен идти и делать то, чего тебе делать не хочется, потому что от этого зависит очищение твоей души, изгнание из нее дьявола.

– Там нет женщин? – спросила Марго, закуривая сигарету. – Как же вы там обходились?

– Сновидениями, – ответил Кент.

– Ужасно!..

Они встали, и Кент отправился мыться в ванную. На двери туалета его рассмешило объявление: «воду спускать два раза». Потом – опять кофе, коньяк и умные разговоры, благо было воскресенье. Кент уже восхищался собственными тонкими манерами.

Он все выжидал случая, чтоб поудобнее было спросить про Ландыша. Ему хотелось раскусить и понять их взаимоотношения, но она стала расспрашивать его о планах на будущее.

А какие могли быть у Кента планы на будущее? Он стал распространяться о том, что чаще всего встречал невезучих, что и сам он из их числа.

У Лючии возникали разговоры о планах на будущее, у этой тоже… Но что он знает о своем будущем?

– А чего же ради ты убежал? – спросила Маргарита с любопытством. – Разве только чтобы навестить меня, чтобы передать привет от Ландыша? А как дальше будешь жить? Думаешь, не поймают?

Нет, не станет он перед ней выворачиваться наизнанку. Еще никогда и никому не давал он расколоть своей души, а то пришлось бы рассказывать о скупой, даже жадной бабке, которая его выкормила, о нудном одиноком детстве и о фотографии матери, где она была снята юной красивой девушкой, – единственное его представление о ней. Пришлось бы, может быть, сказать и о том, что чаще всего он напевает ту песенку, где есть такие слова: «…Я так давно не видел маму…»

«Мя-у-у!» – взгляды Кента и Изабеллы враждебно скрестились в немом поединке.

Зазвонил телефон. Из реплик Марго Кент догадался, что звонит какая-то Соня… Марго сказала в трубку, что она не одна. Затем Кент услышал, к своему удивлению, что она как будто говорит о себе во множественном числе: «Мы придем». Когда же она положила трубку, Кент узнал, что «нас», стало быть его тоже, пригласила в гости к себе Соня. Королева начала наводить марафет.

Что же получается? – размышлял Кент о своем положении в жизни. Она даже не поинтересовалась, хочет ли он в компанию или не хочет, удобно ли ему там щеголять своей жидкой и весьма подозрительной шевелюрой? Тащат, куда хотят, как собственность. Собачья жизнь! Но возражать не стал…

На улице дождь лупил, как в тайге. Соня, к счастью, жила не слишком далеко – несколько кварталов ходу. Она была в брюках, на голове бигуди. Сразу следом, за ними пришла еще одна зрелого возраста девица. Все три красавицы топтались в санузле перед зеркалом.

Вскоре прибыли и кавалеры. Один – сорокалетний коротыш в ковбойке и джинсах. Другой, блондинчик лет двадцати, сразу сумел оценить прочность дверного косяка, как он вообще дошел – загадка. Третий – полный самец неопределенного возраста, в белой рубашке при галстуке, лацкан пиджака украшал «поплавок».

И вот уже царствуют на столе бутылка «Столичной» со свитою бутылок портвейна, окруженные состряпанными на скорую руку закусками.

– Сплошная серость! – сказала Королева тихонько. Ее подруги старались изображать радостное оживление. А может, оно было настоящее?…

– И такие смеют встречаться с культурными, знающими языки, образованными женщинами! – шипела Королева.

Действительно, для культурных женщин, знающих языки, эти кавалеры были грубоваты. Хотя, размышлял Кент, с ними все же веселее общаться, чем с чужаками из тайги…

Веселья не получилось. Пошептавшись в «вестибюле», красавицы позвали Кента проводить Ее Величество. У нее было испорчено настроение, и от этого она, увы, не похорошела.

Шли молча. Кент не знал, о чем говорить.

– За что?! Отчего недоступно мне то, что другим женщинам доступно? – неожиданно простонала Марго. – Других добиваются, на них женятся… Ведь я красивая, культурная и не дура же… Разве я меньше других достойна уважения, счастья? Я искала героев Грина, Лермонтова, Хемингуэя… Видно, все погибли на войне. И вот – «почему бы не слопать собачке кошку»…

Кент ничего не понимал – о какой еще кошке речь?

– Так однажды сказал один: почему бы не слопать кошку, если она не возражает, то есть меня… Он, видите ли, не собирается два года носить цветы и вздыхать. Он, ведите ли, считает, что женщины этого и не требуют, что сами мужчины придумали все это!..

«Но ведь и от меня она, помнится, цветов не ждала!» – подумал Кент.

Пришли к ней. Едва вошли в коридор, услышали крик: