Бежать от тени своей - [21]

Все это хорошо. Но существует еще граница, которая наверняка крепко охраняется. Можно запросто в другом качестве вернуться в колонию нюхать… парашу, а не кокаин. Перспектива не слишком бодрящая!..

Скажи сейчас кто-нибудь, что ему даруют свободу, если он согласится честно работать, он бы, пожалуй, не отказался. Все-таки такое предложение показало бы, что и он достоин какого-то доверия и уважения как личность, имеющая смелость и ловкость, проявленные в таком трудном походе: «Сибирь – Пицунда». Во всяком случае, это совсем другое, чем в колонии, где его агитируют, суют в руки топор и дирижируют им, как будто он настолько туп, что не может обойтись без дирижеров…

Он, конечно, понимал, что жить, совсем ничего не делая, невозможно, но всегда, пусть даже бессознательно, искал для себя право на особое отношение к жизни, искал для себя исключение из общего порядка. Но разве такое реально? Увы… Кто станет искать компромисса с с ним и его мировоззрением?

Поэтому – долой прошлое!

Он должен стать выше обстоятельств, которым подчинялся раньше. У него не должно быть прошлого, у негр только будущее, всегда будущее или… ничего!

Бережно, как грудного ребенка, опустил самолет Кента на одесский аэродром.

На автовокзале – огромные очереди у касс. Добравшись на трамвае до окраины города, вышел на шоссе, ведущее в Кишинев. А вот и «газик» едет! Кент «проголосовал». «Газик» остановился. За рулем – хмурый парень лет двадцати пяти.

– В Молдавию?

– Залезай.

Кент устроился рядом с ним. Парень не то чтобы хмурый – вроде бы обозленный. Брюнет, с круглым добродушным лицом, под носом тоненькая ниточка усиков, на верхнем резце фикса (коронка).

– Сколько дашь? Сошлись на пятерке.

Ехали молча. Потом парень ни с того ни с сего и, в сущности, ни к кому не обращаясь, сказал с какой-то решимостью:

– Да ладно! – и махнул рукой. Повернулся к Кенту: – Закурим, что ли… Как звать?

– Леонард, – сказал Кент, немного подумав, – можно Ленька…

– Валентин, – представился водитель.

Закурили из его пачки.

– Откуда сам?

– Откинулся от «хозяина», – уклончиво ответил Кент.

– Хочешь в Молдавии пристроиться? Оно и правильно, здесь народ – простофиля.

Валентин рассказал, что живет в Бендерах, но скоро переселяется в Подмосковье, в Красково. Меняется.

– Не знаешь, где там улица Суворова?

Кент признался, что в некоторых городах знает, а вот в Краскове… не бывал.

Поначалу хмурый этот парень оживился и стал совать свой нос во все щели личной жизни Кента, что было тому не по душе. Переключил парня на другую волну – поинтересовался, какой город тот обрадовал своим первым криком. Оказывается – Одессу… После этого – о чем же еще! – стали говорить о женщинах.

– Я вот с Нинкой едва объяснился, – рассказывал Валентин, мимоходом узнав, что Кент чуть было не плюхнулся в расставленные Лючией сети, – едва потом от нее отделался! Они хорошо смотрятся, когда строят тебе глазки, но когда ты у них на крючке…

Он тяжелым выдохом выпустил из себя облако дыма в ветровое стекло. Ниночка была, оказывается, поварихой в столовой, и это было ее единственным достоинством.

– Идешь с ней в кино, – продолжал Валентин, – шагает рядом и молчит, как рыба. Целый день рта не раскрывает, а если и открывает… так лучше бы закрыла!..

Валентин болтал, а Кент его не слушал, лишь делал вид, что внимательно слушает. Он раздумывал над собственными проблемами.

В отличие от Автора, знакомого с Маргаритой, Кент о ней ничего не знал, кроме скудных сведений, полученных от Ландыша. Он думал-гадал о том, что собою представляет Маргарита, можно ли будет у нее хоть сколько-нибудь перекантоваться, или, может, здесь так повезет, что вообще удастся к ней прикадриться, так сказать, зацепиться наглухо…

– …И эта тихоня чем вздумала поймать? – услышал он возмущенный голос Валентина, который, гоняя языком уже потухший окурок из одного угла рта в другой, продолжал травить про свою Нину. – Заявляет, что намерена произвести на свет от меня ребенка! Ничего другого не хочет… Нет-нет! – только ребенка от любимого человека, и тебе должно быть приятно, что ты и есть любимый человек… Нет, видали?! Раз, два – и ребенок!.. Растолковал ей, что она понятия не имеет, что такое быть кормящей матерью, как больно, когда с молоком вместе этот беззубый бандит вытянет из нее все соки и красоту. Убедил…

Серая лента асфальта не спеша петляла, исчезая под передними колесами. Оторвавшись от нее, Кент увидел человека, бегущего через поле к шоссе. Отстав от него на приличное расстояние, спотыкаясь, бежал еще кто-то. Первый выбежал на дорогу и показал руками в небо, где в Данную минуту не было ничего примечательного.

Валентин остановил «газик». Маленький, вспотевший, запыхавшийся хлюпик объяснил, что жутко спешит в Бендеры, что за доставку туда его особы даст пятнадцать рублей. Валентин присвистнул от удивления и помедлил секунду в надежде на прибавку. Но неразумно ждать, чтобы синичка упорхнула в небо. Взяли Хлюпика.

Валентин тут же прилип со своим одесским любопытством к Хлюпику, который ерзал на заднем сиденье, будто его муравьи кусали. Но, не добившись от того толку, снова переключился на Кента.