Бездна Челленджера - [24]
55. Лучше бы это были крысы
Я наконец рассмотрел, что же бегает по нашей палубе. Лучше бы это были крысы.
— Как они мне надоели! — жалуется Карлайл, пытаясь выковырять их изо всех щелей и смыть с палубы. Они бегут от луж мыльной воды: не хотят быть мокрыми, а может — чистыми. — Только подумаешь, что разделался с ними, как появляются новые.
На некоторых кораблях живут крысы. На других — тараканы. Наш галеон наводнили разномастные мозги. Они разных размеров, от грецкого ореха до кулака.
— Чертова пакость выбирается из матросских голов, пока владельцы спят или отвлекаются на что-нибудь, и разгуливает на свободе! — Карлайл тыкает шваброй в кучку сгрудившихся вместе мозгов, и они разбегаются во все стороны на тоненьких фиолетовых ножках. — Когда настанет время нырять, — продолжает уборщик, — на палубе не должно остаться ни одного мозга. Они все испортят.
— Если это мозги матросов, почему они такие маленькие?
Карлайл горько вздыхает:
— Либо их мало используют и они атрофируются, либо используют слишком сильно — и они выгорают. — Он качает головой: — Такое добро пропадает!
Уборщик макает швабру в ведро с мыльной водой и плещет ей в темные углы, вымывая из закоулков невезучие мозги через сливные отверстия корабля прямо в море.
Один, совсем крошечный, ползет по швабре, и Карлайл стучит ею о борт.
— Конца-краю им нет! Но моя работа — выкидывать их с корабля, прежде чем начнут размножаться.
— А… что происходит с безмозглыми матросами? — спрашиваю я.
— Капитан набивает им чем-нибудь голову и отправляет дальше радоваться жизни.
Что-то не вижу я тут ничего радостного.
56. Звезды правы
Посреди ночи я стою на носу прямо над Каллиопой и меня гложет неприятное предчувствие. Что-то вроде ощущения, наступающего за пять минут до того, как вас начинает рвать.
На горизонте бушует гроза. Молния освещает тучи неровным зигзагом, но гром еще не дошел до нас. Сегодня море слишком неспокойно, чтобы я рискнул падать статуе в руки. Ей приходится перекрикивать шум волн, чтобы я услышал:
— Капитан не так уж и ошибается, считая, что мне подвластны чудеса, — признается Каллиопа. — Я вижу вещи, невидимые остальным.
— В море? — спрашиваю я. — То, что скрывают волны?
— Нет. Взгляд мой направлен к горизонту. Я читаю будущее по звездам. И не единственное будущее, а все возможности сразу, и не могу отличить истинное от ложного. Это проклятие — видеть, что может случиться, и никогда не знать, что все-таки произойдет.
— Как ты можешь видеть что-то по звездам? — недоумеваю я. — Здесь они даже расположены неправильно!
— Нет, — отвечает Каллиопа. — Звезды правы. Неправильно все вокруг.
57. Между нами лежат вещества
Макс и Шелби больше не приходят делать игру. Макс вообще ко мне не заходит, хотя до этого только что не ночевал у меня. Он даже избегает меня в школе.
Шелби, напротив, в школе изо всех сил старается поддерживать разговор, хотя я не очень понимаю, зачем. Если бы она правда хотела со мной разговаривать, это не звучало бы так натянуто. Что она задумала? Что она говорит обо мне Максу, когда меня нет рядом? Они наверняка нашли другого художника для игры и вот-вот огорошат меня этой новостью. Или вообще мне не скажут.
Шелби иногда загоняет меня в угол и пытается завести светскую беседу. Подруга всегда больше говорила, чем слушала, и меня это всегда устраивало, но в последнее время я разучился слушать. Я киваю, когда мне кажется, что настал подходящий момент, а если требуется ответить, я обычно спрашиваю: «Прости, что?»
Но сегодня Шелби не намерена это терпеть. Она усаживает меня в кафетерии и заставляет смотреть ей в глаза.
— Кейден, что с тобой происходит?
— Это уже, похоже, вопрос месяца. Может, это с тобой что-то происходит?
Подруга наклоняется к моему уху и понижает голос:
— Послушай, я разбираюсь в таких вещах. Мой брат начал напиваться в десятом классе, и это поломало ему всю жизнь. Я могла бы стать такой же, если бы не видела, что случилось с ним.
Я отстраняюсь:
— Ты знаешь, что я не пью. Ну разве что чуть-чуть пива на какой-нибудь вечеринке, но больше ничего. Я не напиваюсь.
— Что бы ты там ни употреблял, можешь рассказать мне. Я пойму. И Макс тоже, он просто не знает, как это выразить словами.
Вдруг я начинаю шипеть на Шелби:
— Все в порядке! Я ничего не употребляю! Не курю косяки, не нюхаю клей, не дышу веселящим газом и не колюсь!
— Как скажешь, — отвечает подруга, ни капли не веря моим словам. — Если захочешь об этом поговорить, я буду рядом.
58. На голову ушибленный
Во втором классе я знал одного мальчика. Разозлившись, он немедленно начинал биться головой об стол, стену или обо что угодно другое, лишь бы оно было поближе и попрочнее. Всех остальных это очень веселило, и мы старались злить его почаще, просто чтобы насладиться зрелищем. Я и сам в этом участвовал. Понимаете, учитель все время пересаживал его, пытаясь найти место поспокойнее. В итоге он оказался моим соседом. Помню, однажды на математике я отобрал у него карандаш и надавил на него ровно с такой силой, чтобы отломился кончик. Сосед рассердился, но недостаточно. Он злобно поглядел на меня и пошел точить карандаш. Когда он вернулся, я подождал, пока он начнет писать, и выдернул у него листок, так что карандаш оставил на бумаге длинный след. Он разозлился, но все еще не настолько. Так что я выждал еще, а затем так сильно пнул парту, что его учебник математики упал на пол. Это добило его. Сосед поглядел на меня безумными глазами, и, помнится, я сказал себе, что зашел слишком далеко: теперь он набросится на меня, и я вполне это заслужил. Но вместо этого он начал биться головой о парту. Весь класс засмеялся, а учителю пришлось обездвижить парня, чтобы тот остановился.
Мир без голода и болезней, мир, в котором не существует ни войн, ни нищеты. Даже смерть отступила от человечества, а люди получили возможность омоложения, и быстрого восстановления от ужасных травм, в прежние века не совместимых с жизнью. Лишь особая каста – жнецы – имеют право отнимать жизни, чтобы держать под контролем численность населения.Подростки Ситра и Роуэн избраны в качестве подмастерьев жнеца, хотя вовсе не желают этим заниматься. За один лишь год им предстоит овладеть «искусством» изъятия жизни.
Калифорния охвачена засухой. Теперь каждый гражданин обязан строго соблюдать определенные правила: отказаться от поливки газона, от наполнения бассейна, ограничить время принятия душа. День за днем, снова и снова. До тех пор, в кранах не останется ни капли влаги. И тихая улочка в пригороде, где Алисса живет со своими родителями и младшим братом, превращается в зону отчаяния. Соседи, прежде едва кивавшие друг другу, вынуждены как-то договариваться перед лицом общей беды. Родители Алиссы, отправившиеся на поиски воды, не вернулись домой, и девушка-подросток вынуждена взять ответственность за свою жизнь и жизнь малолетнего брата в свои руки. Либо они найдут воду, либо погибнут. И помощи ждать неоткуда…
В мире идет великий Праздник. Празднуют боги — «вещества». Хиро, Коко, Мэри-Джейн и прочие. Они спускаются вниз, на землю, чтобы соблазнять людей. Но они не могут спуститься по собственной инициативе — люди должны их призвать. И люди призывают. А потом не могут вырваться из удушливых объятий «богов». На удочку Рокси (оксиконтина, сильнейшего анальгетика, вызывающего страшную зависимость) попался хороший мальчик Айзек. Его сестра Айви, страдающая от синдрома дефицита внимания, сидит на аддералле. Как брат с сестрой борются с «богами», кто выигрывает, а кто проигрывает в этой битве, как «боги», которые на самом деле демоны, очаровывают человечество и ведут его к гибели — вот о чем эта книга. Нил Шустерман и его сын Джаррод подняли тему опиоидов в США.
Заготовительный лагерь «Веселый дровосек» уничтожен, однако родители продолжают отправлять своих детей на «разборку», как только те перестают соответствовать их ожиданиям. Счастливчики, кому удалось спастись, укрываются в убежище.Сторонники «разборки» создают нового «человека», соединив в нем лучшее, что взяли от погибших подростков. Продукт «сборки» – обладает ли он душой? И как его судьба оказалась связанной с жизнью Коннора и Рисы?
Ник и Элли погибают в автомобильной катастрофе. После смерти они попадают в Страну затерянных душ — своего рода чистилище, находящееся между раем и адом. Ник доволен создавшимся положением, а Элли готова отдать буквально все, вплоть до собственного тела, лишь бы выбраться из странного места, в которое они попали.
Родители шестнадцатилетнего Коннора решили отказаться от него, потому что его непростой характер доставлял им слишком много неприятностей. У пятнадцатилетней Рисы родителей нет, она живет в интернате, и чиновники пришли к выводу, что на дальнейшее содержание Рисы у них просто нет средств. Тринадцатилетний Лев всегда знал, что однажды покинет свою семью и, как предполагает его религия, пожертвует собой ради других. Теперь, согласно законам их общества, Коннор, Риса и Лев должны отправиться в заготовительный лагерь и быть разобранными на донорские органы.
Жил-был стул. Это был не какой-нибудь современный навороченный аппарат с двадцатью функциями, меняющий положение спинки, жесткость сидения, оборудованный вентиляцией, обшитый страусиной кожей.Нет, это был обычный старый стул. Не настолько старый, чтобы считаться лонгселлером и молиться на него. Не настолько красивый, чтобы восхищаться изяществом его линий, тонкостью резьбы и мельчайшего рисунка батистовой обивки… Да и сделан он был отнюдь не Михаилом Тонетом, а лет семьдесят назад на мебельной фабрике, которая, должно быть, давным-давно закрылась.В общем, это был просто старый стул.
Представленные рассказы – попытка осмыслить нравственное состояние, разобраться в проблемах современных верующих людей и не только. Быть избранным – вот тот идеал, к которому люди призваны Богом. А удается ли кому-либо соответствовать этому идеалу?За внешне простыми житейскими историями стоит желание разобраться в хитросплетениях человеческой души, найти ответы на волнующие православного человека вопросы. Порой это приводит к неожиданным результатам. Современных праведников можно увидеть в строгих деловых костюмах, а внешне благочестивые люди на поверку не всегда оказываются таковыми.
Главный герой романа, ссыльный поляк Ян Чарнацкий, под влиянием русских революционеров понимает, что победа социалистической революции в России принесет свободу и независимость Польше. Осознав общность интересов трудящихся, он активно участвует в вооруженной борьбе за установление Советской власти в Якутии.
В сборник произведений признанного мастера ужаса Артура Мейчена (1863–1947) вошли роман «Холм грез» и повесть «Белые люди». В романе «Холм грез» юный герой, чью реальность разрывают образы несуществующих миров, откликается на волшебство древнего Уэльса и сжигает себя в том тайном саду, где «каждая роза есть пламя и возврата из которого нет». Поэтичная повесть «Белые люди», пожалуй, одна из самых красивых, виртуозно выстроенных вещей Мейчена, рассказывает о запретном колдовстве и обычаях зловещего ведьминского культа.Артур Мейчен в представлении не нуждается, достаточно будет привести два отзыва на включенные в сборник произведения:В своей рецензии на роман «Холм грёз» лорд Альфред Дуглас писал: «В красоте этой книги есть что-то греховное.
В «Избранное» писателя, философа и публициста Михаила Дмитриевича Пузырева (26.10.1915-16.11.2009) вошли как издававшиеся, так и не публиковавшиеся ранее тексты. Первая часть сборника содержит произведение «И покатился колобок…», вторая состоит из публицистических сочинений, созданных на рубеже XX–XXI веков, а в третью включены философские, историко-философские и литературные труды. Творчество автора настолько целостно, что очень сложно разделить его по отдельным жанрам. Опыт его уникален. История его жизни – это история нашего Отечества в XX веке.
Перевернувшийся в августе 1991 года социальный уклад российской жизни, казалось многим молодым людям, отменяет и бытовавшие прежде нормы человеческих отношений, сами законы существования человека в социуме. Разом изменились представления о том, что такое свобода, честь, достоинство, любовь. Новой абсолютной ценностью жизни сделались деньги. Героине романа «Новая дивная жизнь» (название – аллюзия на известный роман Олдоса Хаксли «О новый дивный мир!»), издававшегося прежде под названием «Амазонка», досталось пройти через многие обольщения наставшего времени, выпало в полной мере испытать на себе все его заблуждения.