Без знаков препинания. Дневник 1974-1994 гг. - [94]

До сих пор не понимаю их пристрастия к ярлыкам: «однозначно», «неоднозначно». Это какое-то новое веяние. По идее, неоднозначно (то есть когда не одно значение, а несколько) — это хорошо, объемно. Но вот кто-то написал: «Отношение к фильму N. неоднозначно» и явно неодобрительно. Они забывают, что единого мнения в природе не может существовать.

А что значит это словосочетание «как бы»? Как бы дерево, как бы артист... Это очень облегчает жизнь, когда люди так говорят, — никакой ответственности за сказанное слово у них как бы нет. Они употребляют его в каждом предложении как бы по нескольку раз. Но однажды я понял, откуда этот паразит взялся. Из Откровений Иоанна Богослова, то есть из Апокалипсиса. Примеры: «И видел я как бы стеклянное море, смешанное с огнем...» (XV; 2). «После сего я услышал на небе громкий голос как бы многочисленного народа...» (XIX; 1).

май 17 Шесть фильмов с Гурченко

По ТВ прошла наша последняя картина с Люсей Гурченко «Рецепт ее молодости». Я играю некоего барона, точнее, подыгрываю, скольжу за ней по паркету. За тридцать лет, что мы знакомы, это шестая наша работа. Все началось в 1958-м со съемок «Балтийского неба» у ВЯ. Венгерова. Люся пришла в номер гостиницы «Октябрьская», где мы с Аленой жили, и до поздней ночи пела под аккомпанемент банджо.

Через три года она появилась в Киеве на съемках «Гулящей». (Если не путаю.) Алла хотела взять у нее интервью для телевизионной передачи. Получив ее предварительное согласие, позвонила в назначенный день. Люся стала отказываться, ссылаясь на плохое самочувствие и депрессию. Алла целый день провела с ней в гостинице, раздвинула шторы, приготовила кофе. Передача состоялась.

Телевидение тех лет техническими изысками не отличалось: перед тобой была камера и спрятаться от нее было некуда. Не было монтажа, пленку проявляли в кастрюлях. Из нашего дома частенько выносились мебель, чтобы создать телевизионный интерьер, и даже платья, которые я потом узнавал на других актрисах и дикторшах. Самой заметной передачей тех лет был полуфинал КВН с участием киевского ГВФ и московского НФТИ. Председателем жюри был Михаил Таль, а я был одним из ведущих. Киев выиграл одно очко, которое присудил как раз Таль, и должен был в финале играть с ленинградцами. Естественно, такого финала — без Москвы!! — нельзя было допустить, и его просто отменили. Еще запомнилась передача о Евтушенко, который был тогда опальным, но Алла убедила начальство, что он будет читать о любви. Остался сборник его стихов «Яблоко» с такой надписью: «Дорогой Алле, которая мне сразу очень понравилась и даже слишком очень...» Я все это терпел.

Люся в той черно-белой передаче запомнилась своей незащищенностью. Все нападки на нее, журналистская травля казались мне несправедливыми. Чего только о ней не писали тогда — что крестик носит, что много концертов дает... Она рассказывала это, придя к нам домой на бульвар Шевченко. Мы стояли на нашем балкончике, а внизу маленький Юрка колесил на велосипеде, объявляя остановки...

«Укротители велосипедов» — была наша следующая остановка, не самая удачная. Зато в «Рабочем поселке» оба, по-моему, сыграли неплохо.

«Знаешь такую песню у Бреля? — спросила как-то Люся, что-то напевая и нащелкивая ритм. — Это об одном лейтенанте, который постепенно становится капитаном, майором, полковником и все время твердит: «Я буду героем!» Правда, мне идут мужские слова? Тот генерал, у Бреля, ушел в отставку и понял, что никогда не станет героем. Я не думаю, что с нами будет так же... Терпение, терпение». Это был конец шестидесятых. У Люси не было работы в кино, у меня не клеилось в театре. Меня спасала семья и то, что в театре платили приличную зарплату. Ее положение было серьезней. Оно усугублялось еще «любовью народной», которая отголосками докатывалась и до меня. Так, соседи по купе, начитавшись очередного фельетона, почему-то допытывались: «И зачем вы соглашаетесь с ней играть? У нее же такая узкая талия...» Таких талий и в самом деле тогда не было...

Когда кончили снимать «Рецепт ее молодости», она подошла ко мне и произнесла очень доверительно: «Знаешь, кто мне в жизни помог больше всего? Ты... и Александр Сергеевич... Ну, почему ты — объяснять не буду. А Пушкину я благодарна за то, что он написал: «На свете счастья нет, но есть покой и воля».

сентябрь 2 3-28 Замысел «Пиковой дамы»

Огромного размера столешница. Верхняя доска как будто откинута после карточной игры. Вокруг множество стульев. Это та среда, в которой я обитаю. Я — это рассказчик, а точнее — доктор, проводящий показательную лекцию по психоанализу. В столешнице — мои пациенты, и им строжайше запрещено ее покидать. Я же войду к ним один раз, надев смирительную рубаху и превратясь в призрак Графини.

Есть такой способ излечивать от шизофрении: рассказывать пациенту во всех подробностях историю его болезни. Полностью овладевая его доверием. Об этом Фрейд упоминает в одной из лекций. Доктор помогает пациенту воссоздать его помешательство — по крупицам, по кадрам. Так будет в нашем спектакле. Зрителю предстоит решить, насколько эффективен такой метод. Рассказ доктора должен войти пациенту под кожу.