Без злого умысла - [54]

Пикалов привел с собой Хорева и Братчикова. Увидев вошедших, Мохов опустил глаза и слабо усмехнулся, он почему-то был уверен, что с Пикаловым придет именно Хорев.

Варюхин ждал оперативников у входа в райотдел. Вид у него был хмурый и неприветливый. Начальство торопило с делом о краже со склада, которое никак не хотело сдвинуться с места, а тут еще приходилось заниматься с этими браконьерскими шкурками.

Машину оставили в двух кварталах от нужного дома, дальше пошли пешком. По дороге Мохов коротко проинструктировал сотрудников — действовать как обычно: один оперативник остается внизу, другой поднимается на один лестничный пролет выше пятого этажа, чтобы в случае чего перекрыть пути отхода, а сам Мохов с Пикаловым звонит в квартиру.

Однако дверь им не открыли. Мохов, не понадеявшись на робкое треньканье звонка, стукнул несколько раз по филенке кулаком. Безрезультатно. Он досадливо передернул плечами, скрывая раздражение, бросил Пикалову:

— Он точно сегодня не работает?

— Как на духу, Паш. Марина, секретарша Симонова, к нему на работу звонила. Тревожным таким голосочком сказала, что у нее к Грише срочное дело. Ответили, ищите дома, на работе он будет только послезавтра, он сутки работает — трое отдыхает.

Мохов постоял с полминуты, раздумывая, потом шагнул к противоположной квартире. Дверь открыли сразу, будто ждали кого или слышали, что на лестнице кто-то есть. На пороге стоял пожилой мужчина, крупный, большеголовый, с решительным морщинистым лицом. Был он в старомодной, чуть потертой пижаме. В левой руке держал очки, которые, увидев сотрудников, неторопливо поднес к глазам. Ни удивления, ни испуга, ни вопроса не было в этих глазах. «Офицер в отставке, — подумал Мохов. — Старая школа, держится уверенно, подтянут. Это к лучшему!» Он молча протянул удостоверение. Мужчина мельком взглянул на красную книжицу, жестом пригласил в дом. Мохов и Варюхин вошли. Оперативники остались на лестнице.

— Извините за вторжение, — вежливо улыбнувшись, начал Павел. — Но дело безотлагательное. Соседа с противоположной квартиры вы знаете?

— Здороваемся, — ответил мужчина. Голос был низкий, приятный.

— Что вы можете о нем сказать?

Мужчина пожал плечами.

— Не приглядывался. А скороспелых суждений боюсь.

— Давно здесь живете?

— Четыре года, как в отставку вышел.

— Полковник?

— Полковник.

— Значит, как офицер офицера мы поймем друг друга, — опять улыбнулся Мохов.

— Давайте попробуем, — суховато сказал хозяин квартиры.

— Надо нам знать, когда ваш сосед ушел и когда может вернуться. Посоветуйте хотя бы, кто такую информацию нам может дать.

— Валя, Валя! — мужчина полуобернулся в сторону кухни. — Пока жена идет, я представлюсь. Рогожников Павел Сергеевич.

— Мы с вами тезки.

— Я обратил внимание, Павел Андреевич.

— Ого, — удивился Мохов. — Вы удостоверение-то толком не видели.

Рогожников в первый раз улыбнулся.

— Я пограничник.

— Тогда тем более мы поймем друг друга. — Мохов не расставался с улыбкой.

Со стороны кухни появилась худенькая женщина в аккуратном передничке. Халат и руки ее выше локтей были испачканы чем-то белым. «Мука́», — догадался Мохов. Учтивая улыбка на узком, костистом лице казалась приклеенной. Узнав, в чем дело, Рогожникова нахмурилась и вполголоса заговорила:

— Ушел утром, я слышала. Дома в выходные его не бывает, приходит поздно, а то и вовсе утром. Он же не женат, дело молодое. Может быть, к женщине ходит, но точно сказать не могу. В доме ни с кем не общается, дружков не водит, да и не пьет вроде. Но все время затравленный какой-то, глазами шырк-шырк. Вот… и все, пожалуй.

Мохов задумчиво покачал головой. Ничего нового, ничего конкретного. Да, впрочем, и вряд ли стоило ожидать.

— Вы живете одни? — спросил он Рогожникова.

— Да, дети разлетелись, один в Москве, дочь в Новосибирске.

— Тогда к вам у нас была бы огромная просьба, — Мохов смущенно потер подбородок. — Я понимаю, что это не совсем удобно, но случай исключительный. Мы могли бы дождаться прихода вашего соседа здесь, в квартире? Один из нас наблюдал бы у неплотно прикрытой двери, а два других наших товарища останутся на улице.

— Извольте, — просто ответил Рогожников. — Квартира в вашем распоряжении.

Мохов приоткрыл дверь, позвал Пикалова, дал ему адреса и велел срочно проверить их, возможно, Лямин находится сейчас у кого-то из своих друзей. Потом скороговоркой попросил Хорева съездить в отдел сообщить о принятом решении Симонову и возвратиться обратно.

Все еще хмурый Варюхин вызвался первым дежурить у двери. А Мохова Рогожников повел в гостиную. Комната была чистенькая, опрятная; сервант, не из дорогих, стол большой, овальный посередине, к окну спинкой приткнут диван — сейчас так модно, наверное, дочь ставила, — в углу два кресла, симпатичный столик с инкрустацией; видимо, самодельный торшер. На стене Мохов увидел портрет Рогожникова в форме, правую часть кителя украшали ордена Ленина, два Красной Звезды, орден Отечественной войны.

— За войну? — он кивнул на портрет.

— За нее, — усмехнулся Рогожников.

— Богато. У нас в городе не так много фронтовиков, почти всех наперечет знаем, а о вас слышу впервые.