Без злого умысла - [27]

Это был самый большой рынок в городе. Он не имел никакого официального наименования — Зеленогорский или Новогрельский. Его просто так и звали — рынок. Лет десять назад его оградили забором, а то бы он так и рос по площади и по разбегающимся от нее улочкам. К вечеру здесь всегда было шумно и многолюдно. А в воскресные дни горожане, принарядившись, приходили сюда семьями, как на ярмарку в стародавние времена. Возле главных ворот, на тротуаре и мостовой тоже толпились продавцы и покупатели. Те, у кого не было разрешения на торговлю в рядах, пытались сбыть свои поделки у самого входа. Торговали корзинками, игрушками, леденцами на палочках, примитивными статуэтками и разной другой всячиной.

Мохов, опустившись с Кедровой, увидел долговязую, слегка сгорбленную фигуру Григоренко сразу. Неторопливые неуклюжие движения Ивана контрастировали с суетливой, энергичной толпой.

Несмотря на то что Мохов предупредил его, что изменит свою внешность и будет в куртке и джинсах, Иван несколько раз пробегал по Павлу неузнающим взглядом и принимался смотреть совсем в другую сторону. Мохов подошел ближе, и, когда Иван снова не спеша повернулся, Павел подмигнул ему. Иван изумленно мотнул головой, и в глазах его Мохов прочел одобрение. Павел с интересом огляделся, наклонился к какому-то низенькому небритому мужичонке, потрогал деревянного оленя, справился о цене, услышав, поцокал языком, сделал попытку поторговаться, и, к его удивлению, мужичонка тут же уступил. Мохов посмеялся над такой сговорчивостью и хотел было уйти, но мужичонка удержал его и сказал, что отдаст олененка вообще за копейки. Мохов усмехнулся, но олененка купил. Тем временем Григоренко двинулся в глубь рынка. Павел сунул олененка в карман и неторопливо побрел вслед за ним. Он не оглядывался и не озирался по сторонам в поисках сотрудников, которых выделил ему начальник розыска. Он знал, что они рядом, в любой момент он мог связаться с ними по миниатюрной рации, спрятанной под рубашкой.

Посреди рынка ровными рядами расположились крытые прилавки. Всякий раз, когда Мохов бывал здесь, он не переставал удивляться пестроте и разношерстности стоявших за этими прилавками людей. Откуда, казалось бы, здесь могли взяться узбеки, грузины, азербайджанцы из Средней Азии и с Кавказа: до городка путь неблизкий. Да и городок-то сам маленький и незначительный. Новосибирск или Омск — это еще куда ни шло. Но тем не менее Желтели на прилавках похожие на мячи для регби огромные дыни, круглолицые, дочерна загорелые узбеки, коверкая русские слова, с жаром расхваливали свой товар: «Не хочэшь дыня, кушай виноград, вкуснай, сладкай», — выкрикивали и потрясали прозрачными гроздьями. Грузины, те были молчаливей и солидней, они не призывали покупателей; в отличие от узбеков они были уверены, что их товар — гранаты, хурма, маринованные черемша, перец и, конечно, цветы — не пропадет. Скрестив руки, они гордо взирали на шумную толпу.

Григоренко уже довольно долго ходил по рынку. Несколько раз он обернулся, и Мохов заметил, что лицо у него было растерянное. Из этого следовало, что парень, который предлагал пушнину, пока не появился. Мохов не расстраивался. Он знал, что в его работе терпение — один из компонентов успеха.

Парень пришел через час. К этому времени Мохову уже опостылело бродить по рынку, прицениваться, торговаться, незлобно переругиваться. Ему казалось, что кое-кто уже подозрительно на него посматривает, — а ведь и вправду, шьется парень меж прилавков без дела, ничего не покупает, только пробует продукт да о цене спрашивает. У любого неглупого и внимательного человека такое поведение может вызвать недоумение. И понятно поэтому, что Мохов несказанно обрадовался, когда Григоренко остановился возле бородатого крутоплечего малого и поднял руку, чтобы вытащить из глаза несуществующую соринку.

Как и было оговорено, после этого Иван сразу же ушел. Мохов между тем тоже прошел мимо парня, незаметно окинул его взглядом, запоминая внешность, отметил, что деревянные безделушки, которые он разложил на ящике перед собой, сработаны весьма умело и оригинально, и зашагал к выходу. На одной из соседних улиц его ждала машина — бежевая «Нива». Он устроился на переднем сиденье, кивнул водителю, мол, все в порядке, сунул руку в карман куртки и нажал тангенс рации:

— Я сто первый, я сто первый, как слышите меня? Отвечайте по порядку.

Приглушенно зашуршал крохотный динамик возле воротника рубахи. Сотрудники откликнулись быстро. Как и просил Мохов, они отвечали в порядке номеров позывных.

— Объект установлен, — продолжал Мохов. — Вы все его видели. Обозначим его незатейливо, без претензий — Борода. Теперь ждем. Конец связи.

С водителем «Нивы», молодым неторопливым полноватым парнем, Мохов уже работал один раз. Было это весной. Тогда по ориентировке из Новосибирска Мохов и его группа вели наблюдение за двумя особо опасными рецидивистами, совершившими несколько квартирных грабежей. Как звали водителя, Мохов уже забыл, помнил только его фамилию — Бычков. Этот на первый взгляд нерасторопный, медлительный парень с самого начала понравился Мохову. Автомобиль он водил отменно, держался уверенно, в сложных ситуациях не терялся, несколько раз подавал такие дельные советы, что Мохов позавидовал ему. В его возрасте он был менее сообразительным. С того времени они были на «ты».