Без вести пропавшие - [19]

Тихонов молча протянул мне свою небольшую мягкую руку, которую я крепко пожал. Мы присели на ближайшую от нас скамейку и Волкова, достав из кармана своего светлого плаща платочек, вытерла им свои повлажневшие от слёз глаза.

— Виктор Николаевич, Вы оказались правы, — произнесла Волкова и снова полезла в карман плаща за платком. — Моя дочь, как выяснилось только вчера, действительно около шести месяцев встречалась с сотрудником отдела моего брата. Зовут его Покровский Виталий Олегович, ему тридцать девять лет. Мой брат, Михаил Петрович, пришлёт его завтра к Вам в МВД. Я хочу, чтобы Вы его допросили по-настоящему, как это умеет делать милиция.

— Михаил Петрович, Вы же сами можете решить этот вопрос одним росчерком пера. Напишите заявление и Покровского сразу же посадят.

— Дело не в Покровском. Я сам с ним разберусь, поверьте мне. Дело всё в чести моей племянницы. Я не хочу, чтобы эта история стала достоянием гласности. Пусть все друзья и подруги моей племянницы считают её чистой и непорочной.

— Мы с братом надеемся на Вашу порядочность, Виктор Николаевич, — произнесла Волкова. — Пусть этот разговор останется между нами. Кстати, я вчера, находясь под впечатлением нашего с Вами разговора, написала на Вас жалобу. В ней я просила активизировать розыск моей дочери и оказать Вам помощь со стороны опытных работников вашего управления.

Она достала из сумочки большой объёмный пакет и молча протянула его мне, затем поднялась с лавочки, и мило улыбнувшись мне, направилась вслед за братом, который быстрым шагом шёл к ожидавшей его машине.

Я проводил их взглядом и посмотрел на свои наручные часы. Было около восемнадцати часов. Немного подумав, я решил не возвращаться обратно на работу. Подняв воротник куртки, я медленно направился в сторону улицы Горького.

* * *

Тихонов, как и обещал, сдержал своё слово. Покровский позвонил мне в начале второго дня и сообщил, что готов встретиться со мной после восемнадцати часов вечера.

— Хорошо. Будем считать, что мы с Вами договорились, — произнёс я. — Единственное, о чём я Вас прошу — это не опаздывать. Просто я не люблю непунктуальных людей.

Несмотря на то что Покровский работал в Обкоме партии, я смело озвучил ему свою просьбу, так как хорошо знал, что Покровский проглотит подобную реплику.

Как мы и договаривались, Виталий Олегович позвонил мне ровно в восемнадцать часов и сообщил, что находится в помещении для посетителей. Накинув на себя куртку, я спустился на первый этаж и пригласил его проследовать за мной в кабинет. Через минуту он вошёл в кабинет вслед за мной и растеряно остановился в дверях.

— Проходите, Покровский, — обратился я к нему. — Не нужно стесняться, здесь кроме меня больше никого нет.

Покровский сделал несколько шагов и снова остановился в нерешительности.

— Боится, — глядя на него, сделал вывод я, — я ещё его ни о чём не спросил, но он уже испугался этих стен МВД.

— Присаживайтесь, Виталий Олегович. У нас с Вами предстоит, похоже, тяжёлый и не совсем приятный для Вас разговор.

— Какой разговор? Я вроде бы ничего противозаконного не совершал и поэтому все Ваши слова меня просто пугают и интригуют.

— Это Вам просто кажется, что Вы ничего не совершали, — произнёс я, — то, что Вы до сих пор находитесь на воле, это не Ваша заслуга, а скорей наша недоработка, — пошутил я.

От моей несколько неуместной шутки, Покровский побледнел и бессильно опустился на стул. Он был в предобморочном состоянии. Мне никогда раньше не было так смешно, как в этот раз. Я впервые в жизни открыто издевался над работником Обкома КПСС, не опасаясь никаких последствий.

Я достал чистый лист протокола и, зачитав ему статью, предусматривающую уголовную ответственность за дачу заведомо ложных показаний, попросил его расписаться под этой ссылкой. Он молча взял в руки шариковую ручку и, перечитав заново данное положение, расписался под ним.

Я невольно обратил внимание на его руки. Они в этот момент полностью соответствовали его душевному состоянию. Они мелко и предательски дрожали, словно умышленно сопротивлялись его желанию поставить свою подпись. Закончив все формальные процедуры, я взглянул на него и задал ему первый вопрос. Я постарался вложить в него всё самое тяжёлое, отчего по моим расчётам Покровский должен был запаниковать.

— Скажите мне, Виталий Олегович, когда Вы вступали в интимную близость с гражданкой Волковой Екатериной, Вы знали о том, что ей ещё не исполнилось семнадцати лет? Вы, будучи человеком грамотным, не могли не знать, что принуждение и вступление в половую связь с девушкой, не достигнувшей своего совершеннолетия, влечёт за собой уголовную ответственность?

Я не успел закончить свою речь, как заметил, что лицо сидящего передо мной человека приобрело нездоровый цвет. Он молча схватился за грудь и стал медленно сползать со стула на пол. Пока я вставал из-за стола, тело его полностью оказалось на полу кабинета.

Теперь пришёл черёд пугаться уже мне. Я всегда считал себя довольно сильным человеком, однако, несмотря на все мои усилия, поднять Покровского с пола и посадить его на стул, мне почему-то не удавалось. Он сползал и сползал, и поднимать его каждый раз с пола было всё тяжелее и тяжелее. Обездвиженное тело Покровского оказалось настолько тяжёлым, что я в какой-то момент понял, что поднять его с пола уже не могу. Оставив тело на месте, я быстро побежал по коридору в кабинет сотрудников второго отдела, которые ещё находились на рабочих местах.