Без тебя - [45]

– Они без каблуков… Ты можешь носить их в большой сумке вместе с лэптопом. Если те туфли, в которых ты ходишь на работе, неудобные, то всегда можно надеть эти…

Лайла перевела дух и только затем, сунув туфли обратно в пакет, порывисто ткнула им меня в грудь.

– Не тот размер? – спросил я, хотя знал, что размер подходящий: Лайла столько раз разувалась у меня на глазах, что я невольно запомнил, какой у нее размер ноги.

– Не пытайся изменить меня, Каллум.

– Я не…

– Я – это я. Я часто хожу босая. Смирись или отвали.

– Погоди, Лайла!

Я поднял руки вверх, словно это могло ее утихомирить. Прежде я не слышал, чтобы она говорила с таким раздражением и злостью в голосе.

– Мне казалось, что это станет наилучшим решением: тебе будет удобно, а ноги останутся чистыми.

– Тебе уже должно быть яснее ясного, что мне все равно, грязные у меня ступни или чистые. По правде говоря, мне наплевать, заботит или не заботит тебя, насколько чистые у меня ноги. Ты, возможно, захочешь узнать, что эти жутко дорогие туфли делают маленькие дети на бангладешских потогонных фабриках. Я не единожды схлестывалась в суде с этой компанией-учредителем из-за ее наплевательского отношения к основополагающим принципам охраны окружающей среды.

Лайла перевела взгляд в сторону залива, явно с нетерпением ожидая, чтобы паром прибыл поскорее и увез ее подальше от отвратительного подарка, который я пытался ей всучить. Я постарался понять, что же произошло. Я перешел красную линию? У нее сегодня плохой день? Или все вместе?

– Извини, Лайла. Я думал, что это разумно.

Издав тихий стон, она провела рукой по своим волосам.

– Это было разумно, Каллум, но меня терзает мысль, что твой поступок разумен скорее с твоей точки зрения, чем с моей. Ты стыдишься того, что я хожу босая?

Я стыдился того, что она громко кричала, а на пристани, как обычно, уже толпились люди. Стыдился ли я того, что Лайла ежедневно то и дело разувалась? Доля правды в этом была, но я также был уверен, что, по крайней мере частично, мой поступок продиктован куда более светлыми мотивами.

– Иногда мужчина просто хочет выказать свою заботу о девушке даже в том случае, если эта забота ей и не нужна.

Лайла не ответила. Я долго ждал, пока не решил вновь попытаться…

– Лайла! Извини, что расстроил тебя. У нас же все в порядке?

– Не уверена.

Мы молчали на протяжении всего пути через залив. Я не был уверен, стоит ли давить на нее сейчас. Вспоминая скандал, учиненный ею в лапшичной несколько недель назад, я понял, что, хотя это случается нечасто, Лайла иногда ведет себя как очень взбалмошный человек. Лайла подобна жарким дням в Сиднее, когда грозовые тучи появляются на небе словно из ниоткуда. Все хорошо, пока ты случайно не нажмешь на спусковую кнопку, и тогда грянет взрыв. Я постепенно признал то, что, купив ей туфли, пересек красную черту, но реакция Лайлы на мое «преступление» все равно была несоразмерно бурной. Я не знал, как сообщить это Лайле, не рискуя вызвать очередную вспышку злости. По крайней мере, сейчас она просто молчала и дулась.

Мы сошли с парома и зашагали по пристани. Хотя Лайла шла в ногу со мной, она не сказала мне ни слова. Уже когда мы добрались до входа, до меня наконец дошло, насколько полна ее жизнь, как много у нее дел и как мало времени остается на отдых. Она постоянно в движении: в будние дни полностью посвящает себя работе, а на выходных предается всяческим безумствам вместе со мной. Поэтому нет ничего удивительного в том, что ее эмоции висят на волоске, что иногда приводит к взрыву.

– Лайла! Извини, что расстроил тебя, – тихо произнес я.

Я взял ее за руку, но та безвольно повисла в моей. Она посмотрела на меня ничего не выражающим взглядом.

– Извини, что сорвалась с цепи, – сказала она.

– Итак, у нас все нормально?

– Нормально.

На следующий день я отнес босоножки обратно в магазин, и мне вернули деньги. Единственное, что не давало мне покоя, – угнездившаяся где-то на задворках моего разума тревога. Успокоиться я смог, лишь пообещав себе постараться найти способ помочь Лайле немного замедлить ритм ее жизни.

* * *

Однажды мы ужинали у Лайлы дома, когда позвонила ее мать. Лайла жестом попросила не шуметь, пока они разговаривают. Беседа оказалась очень непродолжительной, Лайла предпочитала ограничиваться краткими ответами.

– Да, спасибо… скоро… нет, хорошо… да, работаю…

Когда она закончила разговор, я вопросительно приподнял брови.

– Кое-кто секретничает.

Я старался говорить тем самым шутливым тоном, с каким Лайла обращалась ко мне почти каждые пять минут. Ее подтрунивания заставляли меня ощущать себя одновременно центром вселенной и милым увальнем. К сожалению, мне не удалось перенять ее легкую непринужденность, поэтому вышло так, будто я ее в чем-то обвиняю. Несмотря на фарфоровую белизну своей кожи, Лайла почти никогда не краснела, но сегодня я стал свидетелем редкого исключения.

– Я не рассказала маме о тебе, – призналась она. – Мама не поймет.

– Как твоя свободомыслящая мама-хиппи может осудить появление мужчины в жизни дочери?

Лайла съежилась и встала из-за обеденного стола, так и не доев свой салат.

– Она моя мама, – спокойным голосом произнесла Лайла.