Без своего мнения - [9]

Наиболее многообещающей из новых технологий был компьютер. Надо признать, что Маклюэн предвидел возможные отрицательные стороны изобретенной им «глобальной деревни»: например, в ней могут очень быстро распространяться слухи, новые возможности слежки могут истребить частную жизнь. Тем не менее он и Бранд воспринимали компьютер очень похоже. Маклюэн тоже страстно желал объединения и еще одной вещи, которую он описывал в следующих поэтических выражениях:

«Сегодня компьютер представляет собой потенциальное средство мгновенного перевода любого кода или языка в любой другой код или язык. Коротко говоря, компьютер обещает состояние вселенской Пятидесятницы, всеобщего взаимопонимания и единства. Следующим шагом, представляется нам, должен быть не перевод с языка на язык, а полное избавление от стадии языка на пути к всеобщему космическому сознанию, которое может оказаться весьма похожим на коллективное бессознательное, о котором мечтал Бергсон (французский философ XX в.). Одновременно с состоянием «невесомости», которое, по словам биологов, обещает физическое бессмертие, может существовать параллельное ему состояние «бессловесности», которое способно обеспечить нерушимую всеобщую гармонию и мир».

Вечная жизнь, вечный мир… Истовому католику Маклюэну тесно в рамках политического прогноза, и его речь приобретает форму библейского пророчества.

Все значительные шаги вперед, которые делала с тех пор технология, так или иначе были продиктованы этим стремлением Маклюэна: создать машины, способные ввести человечество в новую эру – эру сотрудничества. Именно это имел в виду Джозеф Ликлайдер[8], когда объяснял, как изобретенный им Интернет положит конец социальной изоляции: «Жизнь для человека онлайн будет счастливее, чем прежде». Подобным образом Тим Бернерс-Ли[9] описывал возможности созданной им Всемирной паутины: «Надежду в жизни приносит взаимосвязь между всеми людьми на планете». Мечта о том, чтобы сшить единую «глобальную деревню» из разрозненных лоскутов, вошла в названия, используемые в современных технологиях: сеть «взаимосвязанная», паутина «всемирная», а медиа – «социальные». Эта мечта породила непрекращающуюся череду проектов, основанных на сотрудничестве отдельных пользователей, настоящие храмы знания, построенные без всякого намерения получить доход: от виртуальных сообществ 90-х до операционной системы Linux, сайта Wikipedia или лицензии Creative Commons. Она лежит в самой идее программного обеспечения с открытым исходным кодом. Идея бесплатно делиться результатами своей работы когда-то приходила в голову разве что сумасшедшим изобретателям, но с тех пор до такой степени стала нормой, что капитализм принял ее. Бизнес-планы самых успешных компаний в истории, Google и Facebook, полностью основаны на идее превратить мир в единую гигантскую сеть – сеть, в которой люди трудятся вместе, в духе альтруизма, чтобы делиться информацией с другими.

Существует теория, гласящая, что этот всеобщий фестиваль щедрости производит реальную ценность: новое знание. Она говорит, что возможности индивидуума к самостоятельному познанию мира путем чтения и размышления ограниченны. До появления новых технологий информация, подобно изолированным друг от друга ученым, существовала в виде островков. Но сейчас над информацией может трудиться, упорядочивая и обрабатывая ее, гораздо более обширное сообщество, и оно в силах исправлять ошибки, добавлять новые мысли, пересматривать выводы. Технология сделала возможным то, что Герберт Уэллс называл «мировым мозгом», а редактор онлайн-издания Wired Кевин Келли – «коллективным разумом»[10].

Подобный ход рассуждений относительно технологий строится на одном предположении: что человек – не только экономический агент, приводимый в движение собственным интересом. Линус Торвальдс, программист, создавший Linux, заявлял: «Деньги отнюдь не главный мотиватор. Давно известно, что люди достигают наилучших результатов в работе, когда ими движет страсть». Иногда этот коллективистский взгляд на человеческую натуру было трудно принять. Полномочным представителем компьютерной культуры на ее заре был одержимый программист, хакер, радикальный индивидуалист, всегда готовый подразнить какое-нибудь крупное учреждение. Таких одержимых программистов изображали как одиночек, приклеившихся к стульям и экранам; они были гениями, зависевшими только от самостоятельно натренированной остроты ума. (Одна известная метафора изображала первых жителей киберпространства как пионеров электронного Дикого Запада, идущих вперед на свой страх и риск.) Но в конце концов оказалось, что это представление о хакерах было ложным. Они хотели только одного: принадлежать к чему-то больше себя, собрать из своих выдающихся личностей еще более величественное целое, утратить индивидуальность в поэзии общности.

Однако мечта содержала трудноразрешимые противоречия, зародыш будущих конфликтов. С одной стороны, инженеры жаждали создать мир, свободный от власти гигантских корпораций. Старая ненависть к IBM и ей подобным никуда не делась. С другой стороны, они создавали сети, в которых еще на стадии проекта были заложены два свойства: не иметь себе равных и охватывать собой весь мир. Глобальная деревня может быть только одна. Эти структуры представляли собой величайшие возможности для бизнеса с начала времен, и только наивной верой можно объяснить, что возможность их захвата крупными корпорациями никто не предвидел. В конце концов, ненависть технологических гениев к любой власти представляла собой просто умонастроение, к тому же поддерживающее в них нужный для работы эмоциональный накал. Для бизнеса в их идее был ценен не анархизм. Куда важнее было единство, охват.