Без права на смерть - [124]

— Раф! — Охранитель мира удержал его, не дал упасть лицом о камень. — Раф, дружище… Да что ты?! Ох-х, — выдохнул он, всё поняв.

Лоцман положил безжизненного виконта на ступеньку и сел рядом. Кончено. Рафаэль не хотел жить с такой памятью — и не стал. Прощай же… до новых съемок.

— Лоцман? — набрел на него Ингмар. — Что это?

— Видишь, как обернулось…

— Что он с собой сделал?

— Ничего. Просто не захотел жить — и сердце остановилось. Приведи Анну, пусть поглядит.

Могучие плечи северянина опустились.

— По-моему, она не поймет. Дай отнесу его.

Лоцман не отозвался, не поднял головы. В живом мире актеры умирают не навсегда; и всё-таки, до чего больно их терять…

Хоть бы поскорей Лусию отловили — он сам сможет вырваться в Большой мир. Да еще Таи пропал, будь он неладен. Как бы чего не случилось — с ним или еще с кем-нибудь.

Лоцман не находил себе места. В Аннином доме никто не показывался, сама Богиня где-то притаилась. Он не хотел ее видеть. Он поговорит с ней — жестко, круто, — но не сейчас. Сейчас он на взводе и может сорваться, наорать или даже ударить. Потом, потом… Он беспокойно бродил по дворцу. Неумолчное пение и посвист делались всё глуше, сменялись вздохами и шелестом. Печаль-деревья роняли цветы без звона, с мягким звуком, словно падали крошечные тельца каких-то зверьков; каменные плиты шатались и проседали под ногами. Сине-серые горы стояли совсем рядом; казалось, заберись на зубчатую стену Замка — и достанешь рукой. Белый флаг с золотыми буквами уныло обвис, замирающий бриз чуть шевелил полотнище. В комнате возле зеркала дежурил безотказный Шестнадцатый, и Лоцман лишь раз сменил его ненадолго, чтобы летчик сходил пообедать.

Вечерело. Охранитель мира стоял на Львиной галерее, когда пилот вдруг показался на третьем этаже.

— Лоцман!

— Здесь я. — Он сбежал вниз.

— Грузимся в вертолет — летим на Дархан.

Они скатились вниз, к стоящей во дворе машине. Охранитель мира залез в кабину, в кресло второго пилота.

— Что такое? Почему на Дархан?

— Не знаю. — Летчик нахлобучил шлем, застегнул. — Явилась твоя большеглазиха, вся зареванная. Сказала, чтоб ты встречал ее с Таи в поселке.

— Что еще? Да говори же! — Лоцман удержал Шестнадцатого за руку, не дал запустить двигатель, который взревел бы и заглушил слова.

— Таи запрограммировал кого-то из писателей, чтоб они прикончили Ителя.

Глава 21

— Ты не мог свой драндулет поближе посадить?

Шестнадцатый приземлился метрах в пятистах от поселка. Высокая трава хватала за ноги, не давала бежать.

— Я нарочно. Чтоб ты остыл, пока доберешься, а то уж больно сердит.

Лоцман закусил губу. Трава проклятая — как на заказ, ведь вон рядом, по ту сторону дороги, такая не растет… Ах, Ловец, чтоб ему неладно было, — что отколол! Прав был Шестнадцатый, ох как прав…

— Послушай, — летчик придержал его, заставил умерить шаг, — торопиться мы всё равно опоздали. Ты ему морду-то не бей. Итель получил по заслугам, правду тебе говорю. Ты видел, что в Кинолетном творится. Лоцманов умирающих помнишь? А летчиков, которых сотворил? Девушек своих, Эльдорадо. По чьей милости их перестреляли? Честно сказать, я бы сам Ителя с удовольствием порешил.

— Вот именно. Если бы Таи сам — я бы понял.

— Ты ж ему запретил.

— Великий Змей! На других убийство повесил — еще хуже. Мы с тобой были в Кинолетном, мы можем прийти и сказать: ты виноват, ты умрешь. А эти — писатели хреновы? Они ж не соображают, что пишут и зачем! За что они убили издателя? Ты можешь мне объяснить — за что? С точки зрения Большого мира.

— Логику Большого мира надо было блюсти раньше. Нечего выпускать туда таких актеров.

Лоцман промолчал. Шестнадцатый опять прав. Но это было так естественно — отправить решительного, толкового Ловца гоняться за беглецами; без него дарханские актеры едва ли справились бы с задачей. Охранитель мира был уверен, что недоигранная роль над Таи не властна — не затмит ему рассудок, не заставит нарушить запрет… Выходит, Лоцман ошибся.

Он вошел в дом землян, перегорев.

В иномирье, в комнате Марии, были распахнуты окна. На столе работал компьютер, светился экран монитора; однако рабочее кресло пустовало. На полу, у стеллажа, спиной к внушительным корешкам Британской энциклопедии, сидела Кис, поставив локти на колени и сжав руками голову; пряди волос завесили ей лицо. Таи стоял, непринужденно прислонясь к стене, скрестив на груди руки, и смотрел в окно. Видно было, что Ловец совершенно измотан, однако держался он с холодным достоинством.

Лоцман открыл границу. Таи повернул голову, огромные лайамские глаза уставились на Лоцмана и пилота. Охранитель мира мог бы поклясться, что из этих жутковатых глаз по лицу растекается чернота.

— Здравствуй, мой Лоцман, — промолвил актер. Кис вскочила на ноги, шагнула к границе двух миров.

Ее золотые брови страдальчески изогнулись.

— Не сердись на Таи, — начала она умоляюще. — Он… — Актриса осеклась, повернулась к Ловцу.

Его четко очерченные, твердые губы сжались.

— Где земляне? — спросил охранитель мира.

— Там, — ответила Кис с убитым видом. — С писателями, которых… Они их программируют, чтобы снова стали нормальными людьми. Лоцман, ну пожалуйста, не сердись.