Без права на поражение [сборник] - [18]

Она вздохнула облегченно и стала по-прежнему спокойной.

— Не хотела видеться с ним, — признавалась она. — Каждый раз, проводив, думала, что вдругорядь не пущу. И казнила себя всячески: и что люди видят, и что человек он женатый, и что войну подло пережил… А как приезжал — опять уступала…

— И как же вы расстались? — решился спросить Саломахин.

— Расстались, — сказала она. — Еще задолго до того, как он воротился обратно, в Молдавию. Чего греха таить, привыкла я к нему. Казалось, у меня он совсем другим был. Как бы все дальше пошло, гадать не буду, только мальчишка мой вырос и никак не мог принять его… Деревня — два десятка домов, все на виду, куда деваться? У всех дети, они все слышат. Видно, через них идо моего дошло, что старшие говорили. Пришел такой день, когда сын спросил меня:

— А где наш папа? Убит?

— Убит, — говорю, — на войне.

— А этот твой, — спрашивает, — предатель?

— Никакой, он не предатель, — отвечаю.

— Ну, изменник…

— Мал ты еще рассуждать об этом, — пристрожила тогда сына. А. сама подумала: «Ладно ли делаю?»

Анна подвинула к себе остывший чай, отпила глоток, — А парня моего с той поры как подменили. В школу уйдет — и с концом, только к вечеру явится. Поест не поест, сразу в постель. Не прошло и недели, приходит учительница: оказывается, Генка-то и в школу перестал ходить. Вдвоем с ней едва уговорили его вернуться в класс. Я тогда Афанасью-то и сказала, чтобы не приезжал он больше ко мне. Обещал… А слова не сдержал. Нет-нет да и зайдет: не могу, говорит…

— А сын?

— Сын, сын. — Она опять замолчала, пока не решилась: — Дождался весны и сбежал совсем, Через милицию едва нашли месяца через два. — И, словно торопясь переступить неприятное для себя, заторопилась: — И Мельник больше у меня в доме не бывал. Упросила отстать… Правда, не упускал еще случая встретить меня где-нибудь на стороне, все уговаривал уехать с ним куда-нибудь, хоть еще дальше в Сибирь. Говорил, что пройдет все это у парня. Ну а я решила: хватит, Анна, греха на твою душу. Да и самой уж четвертый десяток шел, сын до попреков дорос…

— Так и уехал Мельник со старой семьей?

— А куда ж ему деваться: ведь и у него дети. А я отказала без всякой надежды… Перед отъездом своим приезжал проститься. Плакал даже… Вот так и знавала я Афанасия Мельника, — закончила она.

Саломахин подождал некоторое время, надеясь, что Анна сообщит ему и другое. Наконец сказал сам:

— Анна Никифоровна, а ведь после того Мельник приезжал сюда.

— Когда?

Он увидел в ее глазах изумление.

— Четыре года назад.

— А… — протянула она. — Про то я знаю. Он ведь и меня не миновал. — Она едва приметно усмехнулась. — Вспомнил старое, заехал. А я и ночевать ему не дозволила. Проводила обратно. Постарел…

— Куда же он поехал от вас?

— Говорил, в Свердловск. Собирался в Нижнем Тагиле да в Асбесте побывать. Хотел либо железа, либо шифера на дом купить. Еще спрашивал у меня, где легче достать. Но я в этом не понимаю.

— А в Шадринске он останавливался?

— Должно быть, — ответила она просто. — Шкурки каракулевые на продажу привозил. На вырученные деньги и хотел кровлю-то купить. Давала я ему тогда шадринский адрес женщины из нашей деревни, она еще в войну туда за мужем уехала да тоже овдовела.

— Я могу узнать ее адрес?

— Пожалуйста, если надо.

— Надо, Анна Никифоровна.

Василий Тихонович с трудом скрывал волнение, которое все больше охватывало его.

Записав в блокнот шадринский адрес, он спросил ее наконец:

— Фамилия мне ваша напоминает знакомую… Скажите, у вас нет родных в Свердловске?

— Нет. Сын под Свердловском живет. Правда, бывать у него не приходилось, не приглашает сильно-то… Видно, все с той поры. Тогда ведь, когда привезли его из Ташкента-то, он дома недолго пожил, года два или три. Как дотянул до семилетки, так и уехал в фэзеушники. Работал по разным городам, пока не женился, да и осел, где запнулся о семью… Меня признает, конечно, но неласковый вырос…

— Адрес его вы знаете, конечно?

— Сейчас посмотрю. — Она прошла в чистую горницу, вынесла оттуда коробку и, отыскав в ней старый конверт, подала его Саломахину.

Василий Тихонович прочел обратный адрес. Он мгновенно понял, почему ему с самого начала не давала покоя фамилия этой женщины. И скорее не спрашивая, а размышляя, сказал:

— Значит, Геннадий Печеркин из Соколовки ваш сын…

— Мой. Двое ребятишек у него сейчас.

— Он встречался с Мельником, когда тот заезжал к вам в последний раз?

— Нет. Я ведь говорила, что он еще мальчишкой невзлюбил его. Геннадий уже семь лет живет отдельно от меня…

— Не встречался, значит?

— Нет, — она оживилась даже. — Сознаюсь перед вами: в ту осень, когда Афанасий явился сюда, я шибко перепугалась, потому что мои именины должны были наступить и Геннадий с женой обещался в гости приехать.

— И приезжал?

— Приезжал. Ребятишек, правда, с собой не привезли. У сватьи в Березовске оставили. А сами гостили целую неделю.

— А в Свердловске они могли с Мельником встретиться?

— Что вы! Геннадий если бы и увидел его, то не остановился бы. Не любит он его.

— Вы говорили сыну, что приезжал Мельник?

— Бог с вами! Ни полслова! Он бы мне не простил этого.

— Когда у вас день рождения-то?