Без покаяния. Книга 1-я - [25]

— Бедный мой возлюбленный, и угораздило же его подхватить эту кенийскую заразу, но думаю, он вот-вот поправится. — Она вздохнула. — Я припугнула его, что, если он не одумается, ему придется устраивать мне второй медовый месяц, но это, кажется, не особенно его напугало.

Они улыбнулись друг другу. Ее золотистые волосы блестели в лунном свете. Она взглянула ему прямо в глаза.

— Ух… Ну и наболтала я вам сегодня… Элиот, можно вас попросить об одной вещи?

— Конечно.

— Пусть этот разговор о президентстве останется нашей тайной. Некоторые вещи, сказанные по дружбе, для посторонних ушей звучат подчас просто нелепо.

— Бритт, ваш секрет останется при мне, не сомневайтесь. Я не выдам его даже Энтони.

Она улыбнулась и проскользнула на заднее сиденье машины.

— Спасибо вам, — сказала она, выглянув, и лунный свет упал на ее лицо. — Доброй ночи.

— Доброй ночи, Бритт.

Он закрыл дверцу и постучал по крыше машины костяшками пальцев. Мотор ожил, и машина тронулась с места, оставив его одного в ароматах индийской ночи. Когда огоньки машины скрылись из виду, Элиот подумал о том, в какой ужас он сам превратил свою жизнь. Ведь если бы он не женился в свое время на Моник, то мог бы надеяться встретить такую девушку, как Бритт.

* * *

Джамна, открывая Элиоту ворота, кланялся и ухмылялся в свете фар. Элиот поставил машину в гараж и вышел во дворик. Слуга ждал его у лестницы, чтобы сопроводить до двери. В доме было темно.

— А что, миссис Брюстер нет дома?

— Нет, сахиб, — сказал Джамна, огорченно качая головой. — И весь день не было.

— Она звонила?

— Нет, сэр. Ни разу.

Элиот молча поднялся по лестнице. Джамна открыл перед ним дверь, и они вошли, сначала хозяин, потом слуга. Когда Джамна оставался один, он не зажигал в доме света, сидел в своей конурке с одиноко горящей свечкой. Элиот включил свет в гостиной и осмотрелся, будто надеясь обнаружить кого-то, затаившегося во тьме, но здесь все было так, как он оставил. Выключив свет, он пожелал слуге спокойной ночи и через темный дом отправился в супружескую спальню.

Здесь тоже все оставалось без изменений. Элиот сел на кровать и в который раз попытался разгадать бессмысленную загадку: во что превратилась его жизнь? Усталость навалилась на него, он наскоро стащил с себя все и завалился в постель. Но сон не шел. В каком-то тупом оцепенении он слушал ночные звуки — и думал, думал…

Моник делала все, чтобы ускорить конец, не оставляя ему ни малейшего шанса. Теперь просто нет другого исхода. Финал неизбежен. Несмотря на все усиливающееся раздражение, Моник ушла наконец из его сознания, а вместо нее возникла и заполнила мысли Бритт. Он вспоминал ее прекрасное лицо в лунном свете. Вспоминал ее на приеме, в окружении восхищенных ею людей. Он почти слышал то воодушевление в ее голосе, с которым она говорила об Энтони и их счастье… Что же, в конце концов, хуже — испытывать презрение к женщине, которая тебе принадлежит, или с восторгом думать о той, что принадлежит другому? Вот вопрос.

Пролежав два часа без сна, он встал и как был, в одних трусах, вышел в переднюю. Джамна закрыл дверь на задвижки, но Элиот отодвинул их и вышел. Сад был погружен в тепло и лунный свет. За тропической растительностью и железной решеткой калитки виднелась часть улицы. Вдали, у бульвара, едва выделялись на фоне черного неба смутные очертания огромного белоколонного особняка, построенного еще при британском правлении, а теперь занятого послом Малайзии.

Элиот вдруг решил, что Моник не вернется домой. Раньше она всегда, хоть и поздно, но возвращалась. Он начал подумывать, не обратиться ли ему в полицию, может, с ней что случилось… Но сначала надо позвонить Фэрренсу, определенно. Поиски лучше начать с него.

Джамна, услышав шаги в саду, выглядывал теперь из темноты своей конурки сквозь щель занавесок, любопытствуя, что происходит. Элиот сделал вид, что не видит его, но в душе негодовал — слуга второй раз присутствует при его унижении. Однако, похоже, Джамна не менее расстроен, чем он сам. И он тоже, как и хозяин, не спит, оба ожидают возвращения Моник. Спустя некоторое время Джамна, устав, очевидно, ждать, задернул свои занавески. Элиот тоже решил, что ждать бесполезно. Но как только он это подумал, в конце улицы послышался шум мотора и шуршание шин. Через минуту у калитки остановилось такси. Слуга снова раздвинул занавески и появился в окне.

Смех Моник достигал дома. Дверь машины открылась, и показались ее кремовые ноги. Белая юбка, когда она вылезала, задралась чуть не до пупа. Из темноты машины ее окликнул мужской голос. Она повернулась и снова опустилась на сиденье. Чья-то рука скользнула по ее обнаженной спине. Элиот видел лишь силуэт, но голос явно принадлежал Роберту Фэрренсу. Моник вышла из такси и, сильно шатаясь, направилась к калитке.

Джамна уже появился в дверях. Прежде чем направиться к калитке, чтобы встретить свою госпожу, он посмотрел на Элиота.

— Детка, ты уверена, что доберешься сама? — прозвучал ей вслед голос из автомобиля.

— Да, Роберт, не беспокойся. Верный Рэкс уже встречает меня. Он присмотрит, чтобы я точно попала в дверь, не стукнувшись лбом о косяк и не шмякнувшись задом на землю.