Без покаяния. Книга 1-я - [24]

— Тридцать четыре.

— Так вы только на десять лет перегнали меня? — Бритт рассмеялась.

Элиот не мог не восхищаться ею. Ему нравилось ее стремление оставаться самой собой, говорить от чистого сердца. Ему нравилось в ней все. Она взяла его под руку.

— Итак, я посвятила вас в тайну своих амбиций. А каковы ваши? Вы хотите стать министром иностранных дел? Послом? Кем?

— В настоящее время я пытаюсь сообразить, как подостойнее завершить свою деятельность на нынешнем поприще.

— Это дипломатическая отговорка. Лучше скажите мне честно, как и я вам сказала, чего вы хотели бы в этой жизни добиться.

— Знаете, а ведь Моник никогда не спрашивала о том, какие замыслы таятся у меня в душе.

— Ну, я же не Моник.

Он усмехнулся. Нет, она определенно ему нравится.

— Хорошо, я скажу вам. Для начала неплохо бы стать министром иностранных дел. Вот я и выговорил это вслух.

Она улыбнулась.

— Это прекрасно! Но сказано как-то не очень уверенно, ведь так?

— Да, пожалуй…

— Как вы полагаете, когда это произойдет?

— То есть когда стану министром иностранных дел? Не думаю, что это будет следующим постом, на который меня назначат. Сначала, вероятно, придется перебраться в Белый дом, на какую-нибудь политическую работу. Это первый шаг.

— Не значит ли сказанное вами, что вы демократ?

— Тсс… Не так громко. На дипломатической службе не рекомендуется иметь политические пристрастия. — Он подмигнул ей. — Всегда найдется дерьмо, которое тебя заложит. Простите, как говорится, мой французский.

— Ничего, Элиот, я и сама иногда люблю пустить крепкое словцо. Правда, не в присутствии Энтони.

Элиот собрался было ответить, но решил промолчать. Не стоило комментировать, все и так понятно. Он сам, будучи подростком, следил при отчиме за своим языком. Энтони нетерпимо относился к грубым словам. Но, выходит, она не может свободно себя чувствовать рядом с мужем и пользоваться языком по собственному усмотрению. Хотя, может, это и неплохо, Бог его знает. У них с Моник в этом смысле слишком свободно.

— Знаете, я рада, что вы демократ, — сказала она. — Меня немного смущало, что я единственная демократка в семейном клане республиканцев. А как вышло, что вы демократ?

— Так я ведь условный член семейства, если вы помните. Вошел туда как приложение к мамочке. Она стала членом семьи Мэтленд, а я нет.

— Прекрасно, Элиот, теперь я хотя бы знаю, что вы не смотрите на меня только как сын Кэтрин. Я очень боялась этого до того, как нам встретиться.

— Да уж, прекрасно понимаю, почему такие вещи могут страшить. Но в нашем случае вам нечего бояться.

— Надеюсь, что так.

Прогулка продолжалась. Бритт была прекрасна в лунном свете. Он поглядывал на нее и думал, что Энтони вряд ли часто прогуливается с женой при луне, если вообще прогуливается. Она, улыбаясь, осматривала все вокруг, и хоть держала его под руку, присутствия его будто не помнила. Элиот ее присутствие ощущал весьма сильно. Ощущал как мужчина… Вдруг, будто очнувшись, он осознал, как все это ужасно глупо, и страшно разозлился, что сам себя подвергает такой пытке.

— Может, нам вернуться? — спросил он.

— Если хотите. Я с удовольствием прогулялась, но пора и домой.

Она повернулась, и они отправились в обратный путь. Некоторое время шли молча. Элиот кое-как привел себя в чувство и теперь испытывал неловкость, хотя знал, что Бритт ничего не заметила.

— Какие у вас планы насчет экскурсий?

— Когда Энтони встанет, мы хотели бы осмотреть Тадж-Махал, другие достопримечательности, дворец магараджи Джайпура в том числе.

— Надеюсь, Энтони сможет выдержать длительную автомобильную поездку? — спросил он.

— Думаю, что да. Только не завтра. Господин Вэлти сказал, что завтра хочет пригласить его в свой клуб. И Энтони, мне кажется, примет приглашение. Не помню, как этот клуб называется…

— «Джимканэ»?

— Да, вот именно.

— Юджи тайный империалист, скрывающийся под маской американского популиста. Обожает свой клуб, изображая там из себя этакого старого британца, попивающего розовый джин.

— Какого сорта это заведение?

— Ну, это один из старейших в Индии клубов, устроенных по принципу «здесь наша маленькая Британия».

— Звучит колоритно.

— Заведение вполне респектабельное, Энтони должно понравиться.

Увидев посольский автомобиль, они слегка замедлили шаг. Элиот к этому времени успокоился, правда, на душе у него оставался осадок неясного беспокойства, если не вины.

— Моник и я не хотели быть невежливыми, но так сложилось, — сказал он. — Надеюсь, вы с Энтони поймете нас и не будете сердиться.

— Конечно. Не беспокойтесь об этом, вам и без того сейчас нелегко.

— Я действительно теперь немного не в себе, но с удовольствием поужинал бы с вами и Энтони перед тем, как вам уезжать.

— Это было бы хорошо, но прошу вас, не связывайте себя обязательствами. Мы действительно все поймем. Поверьте.

Они подошли к авто, он открыл дверцу, и она, повернувшись к нему, сказала:

— Благодарю вас, Элиот, за прекрасный вечер. Спасибо, что присмотрели за мной. Я знаю, Энтони тоже будет вам весьма признателен.

— Рад, что вам понравилось, Бритт. — Он улыбнулся и протянул ей руку, она взяла ее. Рукопожатия не было, просто они держались за руки. — Передайте Энтони, я что-нибудь придумаю, и мы втроем обязательно встретимся.