Без переводчика - [41]

— Амстердам — красивый город. Острова, каналы… Я бы показал вам, если бы было время. Но ваш Ленинград!.. Нигде нет таких набережных. Мой сын совершенно влюбился в них. Знаете, он даже посвятил им стихи. Маленькое подражание Пушкину. По-фламандски написал. По-русски он еще так не может…

— Ваш сын поэт?

— Нет, его страсть — электричество. Да, он инженер, как отец, как дедушка. Ведь можно быть и инженером, и поэтом, правда? Я думаю, это очень хорошо. Значит, он настоящий бельгиец. Мы такие люди, как бы это перевести на русский язык… У бельгийца ноги на земле, а голова в облаках.

Увы, нашей беседе приходит конец. От Амстердама до Брюсселя всего двадцать пять летных минут. Погода изменилась, Бельгию заволокло облаками, но приборы нашего ТУ-104 уже почуяли аэропорт. Нам велят застегнуть ремни. До чего коротки воздушные пути!

Я простился с Жаком Эйвенсом на брюссельской улице. В шапке-ушанке, с огромной необычной матрешкой, подаренной ему на горьковском автозаводе, он выглядел очень экзотично в бесснежном городе, среди людей, одетых в курточки, свитеры и легкие пальто.

У подножия Атомиума

В холодном, вязком декабрьском тумане, затопившем Брюссель, он напоминает что-то живое. Он похож на великана, который похваляется силой, жонглируя тяжеленными ядрами.

Подходишь ближе — и из тумана все четче выступают стальные штанги и шары, крепко сваренные между собой. Высота всего сооружения — сто десять метров.

В одном из шаров ресторан. Вы можете заказать там пулярку по-брюссельски: ее варят в масле, она прямо тает во рту. Возьмут за нее дороже, чем в городе, но зато вы сможете похвастаться, что пообедали внутри атома. Да, атома! Ведь Атомиум — это не что иное, как молекула железа, увеличенная в двести миллиардов раз. Состоит молекула, как известно, из атомов. Скульптор ничуть не нарушил их расположение, он только увеличил их и соединил шары-атомы полыми трубами, по которым снуют скоростные лифты и ползут эскалаторы.

Есть шар, отведенный под выставку. Диаграммы и фотографии рассказывают здесь о мирном применении атомной энергии. Об этом и мечтал скульптор, проектируя свои гостеприимные атомы.

Задуманный как эмблема нашей эпохи, Атомиум был сооружен к открытию Всемирной выставки 1958 года. Он был ее главным аттракционом и молчаливым ее председателем. Павильоны выставки давно разобраны, а он остался, сросся со столицей.

— Ну, красоты я тут не вижу! — раздается рядом со мной по-итальянски из группы туристов. Там заспорили.

Красив ли Атомиум? Трудно ответить сразу. В нем есть величие, в нем пропорции самой природы. По форме монумент необычен. Что ж, жизнь ломает привычки. Художник вряд ли должен обходить вниманием то, что открывает нам наука: новые формы, краски…

Одно достоинство Атомиума бесспорно: он выразительно напоминает о грозном могуществе нашей активной современницы — атомной энергии. И заставляет думать…

Бельгийцы гордятся тем, что их атомный реактор уже подключен в сеть и дает одиннадцать тысяч пятьсот киловатт. Но если бы атомы работали только для мира!

Огромные средства — много миллионов франков в день — идут в Бельгии на вооружение. По Атлантическому пакту Бельгия обязана строить военные гавани и аэродромы, принимать в свои воды военные суда, снаряжать соединения самолетов.

Да, вот что вспомнилось мне, когда я шел от Атомиума к центру. Улица плавно спускалась с холма куда-то в туман, прожигаемый язычками рекламы. И тут я почувствовал странную власть улицы, упорное ее стремление развеять мои мысли.

Не угодно ли развлечься в кино? Внимание: «секси». Это английское слово, завезенное вместе с заграничными фильмами, то и дело красуется на вывеске или в витрине над подборкой пикантных фотографий. Иной раз оно дополняется надписью: «Самые характерные фотографии из этой картины не могли быть выставлены». Значит, здесь уж секса через край…

Вы устояли против соблазнов кино. Но еще несколько шагов — и перед вами россыпь газет и журналов.

Броско иллюстрированная газета, издающаяся для широкой публики, стремится начисто лишить вас всяких мыслей. Вас встретит улыбка мадемуазель Волдерс, демонстрирующей платья в доме моделей. Познакомьтесь, это «мисс манекен», победительница местного и, так сказать, отраслевого конкурса красоты. Хотите знать, о чем она мечтает? О домике в деревне в стиле «рюстик», то есть старокрестьянском. Что она любит? Детективные фильмы и вежливое обхождение. Что ненавидит больше всего на свете? Мыть посуду.

Тут вы могли бы подумать хотя бы об идеалах мадемуазель, но вас отвлекают другие лица: брюсселец, задушивший жену, англичанка, уснувшая летаргическим сном, и опять кинозвезда или «старлетт», то есть звездочка, — французское уменьшительное от английского слова «star» (звезда).

Нет, нельзя утверждать, что вся печать такова. В том же киоске я купил скромную, весьма благопристойную «Ле Суар» — газету для интеллигентных читателей. Она напомнила мне о юбилее Джузеппе Верди, посвятила ему интересную статью. «Ле Суар» не терпит у себя старлетт и гангстеров.

Есть печать и передовой общественности, озабоченной судьбами страны в атомный век. Но обступает вас, кричит вам в уши самая дешевая, самая многотиражная газетная продукция Брюсселя и Парижа. Именно ее языком разговаривает с вами улица.