Без обратного адреса - [54]

Эстебан кивнул ей, выходя. Давид под руку с Сильвией двинулся по коридору в сад.

В комнате уже собирались гости. Падре Ривас стоял у столика с напитками с большой кружкой пива в руках. Завидев их, он сразу подошел, и они поговорили о его проповеди в ночь святого Томаса. Давид с улыбкой показал на кружку в руках священника:

– Не вином причастия единым жив человек!

И они рассмеялись непритязательной шутке. Давид составил падре компанию, тоже выпив кружку пива медленными глотками. На свежем воздухе ему действительно полегчало.

– Всегда здесь было хорошо на этих праздниках. Мне они нравятся, Алисия с Эстебаном. И нравится, как храбро теперь Эстебан смотрит беде в лицо. Ужас какой, эта болезнь, большинство сломалось бы под таким грузом. Этому дому праздник пойдет на пользу. Причем не только Эстебану, но и Алисии, – говорил священник.

Из сада вошел Эрминио с большим металлическим блюдом в руках. Комната заполнилась густым, аппетитным запахом жареной свинины – на блюде красовались чорисо, морсильо, прочие колбасы, шпиг.

– Прошу, сеньоры, угощайтесь! – Эрминио, сняв кухонные прихватки-варежки, сделал широкий приглашающий жест. – Кушать подано!

Давид изумленно уставился на его правую руку.

– Господи, – прохрипел он.

– Что вы сказали? – любезно наклонился к нему падре Ривас.

– У Эрминио шесть пальцев?

– Что ж с того! – благодушно воскликнул священник. – Будьте беленькие, черненькие, рыжие, пегие, кривые, шестипалые – Бог любит всех!

Он снова налил себе вина и залпом выпил. Да что же здесь происходит? У скольких еще людей в Бредагосе шесть пальцев на правой руке? И почему все запуталось? Почему ему так не везет?

На праздник в дом Эстебана и Алисии пришли все без исключения гости, а также некоторые из тех, кого не пригласили. Почти все тащили в корзиночках, мисках, на подносах разные деликатесы, любовно приготовленные ими дома. Эстебан обеспечивал горячее с углей, а также выпивку. Остальное, включая десерты, друзья приносили с собой. Давид и Сильвия пожалели, что не догадались прихватить с собой хоть пару бутылок вина.

Как и в таверне, когда Эстебан рассказывал свою историю, людей набилось битком. На диванах, стульях, стоя группами – везде были веселые, оживленные люди с бокалами в одной руке и свиными отбивными в другой. В саду ярко одетые гости собирались группками, напоминая подвижные цветочные клумбы, громко говорили, вскрикивали, смеялись. В их кастильской речи звучали полупонятные Давиду словечки местного горного наречия, которое в долине Аран особенно специфично. Супруги, хоть и мадридцы, после первого ошеломляющего впечатления от местного говора вскоре, однако, стали опознавать часто повторяющиеся слова – чеснок, огонь, сад и прочие.

Как и всегда, первой освоилась Сильвия. Давид, который считал себя весьма искушенным в переговорном процессе и знатоком человеческим душ, должен был ощущать горькую истину: он пасовал перед этими селянами – открытыми, простодушными, веселыми. Им нечего было делить, не о чем торговаться, они вообще не морочили друг другу голову: все, чего они ждали сегодня, – приятного вечера и простых удовольствий. Смеялись над шутками, ели и пили; и если ты с ними ел, пил и смеялся – ты был принят в этот добрый круг без условий и предрассудков.

Давид с Сильвией разделили с ними хлеб и смех и насладились их компанией.

Давид совсем не хотел пить лишнего. Вначале он уже принял изрядную дозу, чтобы преодолеть тошноту, и теперь чувствовал, что тяжелеет. Следовало остановиться, но каждую новую минуту появлялся кто-то, кого ему представляли и с которым нельзя было не выпить. Давиду было хорошо, весело; он находился в той приятной фазе опьянения, когда не замечаешь собственного состояния, смеешься с упоением и говоришь не переставая. Сильвия, наученная горьким опытом первого ужина по приезде, едва пригубливала сухое вино, вежливо отказываясь от всех тех фужеров, которые принимал Давид, уже изрядно навеселе.

Анхела тоже пришла, она беседовала в углу комнаты с владелицей овощной лавки, приглядывая за Томасом. Мальчик ел и разговаривал со своим ровесником, за тем тоже ненавязчиво присматривала мать. Анхела обвела взглядом гостей. Давид стоял рядом с красивой молодой женщиной, которая смеялась живо, но без развязности. Изящные движения, стройная фигура. В Давиде тоже появилось что-то домашнее, он не был так скованно сдержан, как прежде, – глаза блестят, поза расслабленная. Женщина, конечно, жена. Супруги резко отличались от других в этом маленьком обществе. Давид поднял голову, и их взгляды встретились. У Анхелы вдруг сильно забилось сердце. Она улыбнулась ему, чувствуя, что краснеет. Давид, ответив на ее улыбку, почти сразу же подошел к ней вместе с Сильвией, оставив собеседников на произвол судьбы. Пробиваясь к Анхеле через толпу, они наткнулись на Хосе, повара из «Эра Уменеха». Тот рванул от них в сад с вытаращенными глазами. Опустив какие-либо объяснения, Давид формально представил женщин друг другу, завязав общий разговор.

– Анхела выручила нас с тобой, одолжив лекарство в ту первую ночь, когда тебе было плохо. Помнишь, я рассказывал, как безуспешно искал в Бредагосе аптеку?