Без нее. Путевые заметки - [9]
* * *
Из номера она позвонила Хельмуту. Он спросил, в чем дело. Почему она не звонит. Он волнуется. Она рассказала ему о головокружении. О том, что пришлось лечь на пол. В примерочной. Как мир навалился на нее, а потом вернулся на место. Словно морские волны на пляже. Но геометричнее. И как билось сердце. Будто рылось в груди. Медленные удары и такие долгие паузы между ними. Ей думается, она заболела. Это все перелет, сказал он. Акклиматизация. Давление. Не рвало ли ее. Нет ли поноса. Боли в груди. Не колет ли. Не месячные ли у нее, а если да, то насколько сильно. И не принимала ли она снотворного. Вечером. Накануне. Нет. Все — нет, отвечала она. Было так, как уже бывало. В детстве. Только хуже. А давление у нее всегда было низкое. Он вскричал: «Ах, бедняжка моя!»
И как жаль, что он не может помочь. Но он выяснит, что можно купить в тамошней аптеке от давления. Правда, только завтра. У него ночь уже. И ест ли она как следует? Просто ей нужно беречься. Немножко отдохнуть. Пока он говорил, она думала, что ему просто тоже нужно было поехать, как они договаривались. И он был бы здесь. И они пошли бы в аптеку за лекарством. Или он бы пошел и принес ей. Или же что-нибудь нашлось бы у него в аптечке. А может, ей бы вообще не стало плохо. Если бы он поехал. Не сказала ничего. Она должна ответить, что ела на обед. Или на завтрак. Она завтракала? Она ведь никогда не завтракает. Нет. Да нет же. Завтракала. Но когда женщина одна. Никакого удовольствия втом, чтобы пойти куда-нибудь поесть. Готовить? Только себе? Ей снова стало грустно. Досадно на него. Пока он был заботливым врачом, она ощущала его близость. Любила, когда он говорил с ней как с пациенткой. Потому что нужно садиться к стойке, сказал он. Всегда. Чтобы жить одному, нет места лучше Л.-А. Там все — одиночки. «Я для тебя, стало быть, тоже теперь одиночка». Он не то имел в виду. Для себя. Для них обоих. Конечно, она не одиночка. Но в Л.-А. Там все так выглядит. Честное слово, он так не думает. Она чувствовала, как он отдаляется. Больше не смотрит на нее как на свою. Они не смогут больше. Вместе. Не смогут быть одинаково настроены. Даже по телефону. Они по-разному говорят об одном и том же. Разное имеют в виду. И даже говорить об этом бессмысленно. Она спросила, всели у него в порядке. Что? «Нет», — ответил он. Он ведь иначе представлял себе эти две недели. У Сандры снова случилась почечная колика, она лежит в больнице в Дорнбирне. Он был с ней. Летал. Она на днях приедет в Вену. К Трауде. Тогда он, может, еще успеет приехать к ней. «Да. Тогда всего хорошего. Спокойной ночи». Он сказал: «Гретель, я же люблю тебя». Она положила трубку. «Же». Она ему не нужна. Сейчас. Никому она не нужна. Даже собственному ребенку. И так — всю жизнь. По сей день. Быть нужной. Любимой. Что делать дальше? Она легла на диван. Смысл. Где ей взять смысл. До сих пор она и без него обходилась. От одной большой любви до другой. Этого хватало. Но новой любви не предвидится, а роман с Хельмутом давно уж не большой. Если он вообще еще есть. И денег тоже нет. Приработок у Вагенбергера. И его больше не будет. После дискуссии о его понимании Шекспира. Кругом одни развалины. И не надо ей ждать сорока лет. Чтобы пережить кризис. Она уже в тридцать девять имеет его. Она лежала на диване. Глядела на пальмы переддомом. Проснулась около трех. Вскочила. Помчалась. В гараж. Манон должна забрать внучку из школы. Она ничего не знала ни о какой внучке. Но Манон — бабушка. Она должна быть чудесной бабушкой. Она успела. В две минуты четвертого она была у Манон. Манон представила ей доктора Ханзена. Высок. Строен. Узкое лицо. Седые волосы зачесаны назад. Почти совсем белые. Одет в твидовый пиджак и вельветовые брюки. Галстук — полосатый. Да, сказал он, ему, собственно, не совсем понятно, чем он может помочь. По-английски он говорил без акцента. Это — идея Манон. Но он, разумеется, с удовольствием расскажет все, что знает об Анне. Он очень ценил ее. Восхищался. Манон убрала со стола и пригласила садиться. Стол стоял у окна во двор. Доктор Ханзен сел спиной к окну. Манон ушла.
Пусть Марго дождется ее возвращения. Ей наверняка есть о чем поговорить с Максом. Маргарита села, положила на стол диктофон. Доктор Ханзен спросил, она предпочитает беседовать по-английски или же по-немецки? Ему — все равно. Она включила диктофон. Он с удовольствием поговорит по-немецки. Произнес он по-английски. Но как ей угодно. Дальше они говорили по-немецки. В его немецком было что-то неуловимо американское. Во время разговора Маргарита наблюдала, как в бассейне туда-сюда плавают какие-то люди.
[История доктора Ханзена]
Меня зовут Макс Ханзен. — Я наполовину немец, наполовину англичанин. — Я вырос в Англии и в одиннадцать лет, после Первой мировой войны, приехал в Германию. В 1921 году, на полтора месяца. — Потом изучал юриспруденцию. Во Фрайбурге, Мюнхене и Геттингене. — Потом к власти пришел Гитлер. Мы участвовали в первых университетских акциях протеста против Гитлера. — Я получил в Геттингене степень доктора права, потом изучал медицину здесь, в Калифорнии. — Я всегда жил в Л.-А. — Мне нравится тут жить. Хотя политическая ситуация в последние годы здесь, в Л.-А., ужасает. — В последние годы здесь, в Л.-А., я чувствую себя также скверно, как в гитлеровской Германии. Вы знаете, как тут голосовали по вопросу о смертной казни. — Я приехал сюда во время второго президентского срока Рузвельта. — Пятьдесят лет я живу в солнечном климате. Я не могу расстаться с этим городом. Правда, я больше не работаю. I am retired.
Марлена Штрерувиц (р.1950) — драматург, режиссер, прозаик из Вены. Публикуется с начала 1990-х гг.Роман «Соблазны» (1996) принес Штрерувиц европейскую известность: «обыкновенная история» тридцатилетней женщины, казалось бы, совершенно свободной в своих поступках и привязанностях, раскрывает перед нами монотонно-гулкую поступь бесконечной зависимости героини от повседневности, от быта, сквозь который не суждено прорваться бытию: любви, счастью, вере.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.