Без названия - [24]

Сентябрь выдался жаркий. Дождей не было.

На узком фронте, стоя почти впритык друг к другу, действовали сейчас 13, 15, 11, 3, 6, 7, 8, 12 и 21-я пехотные румынские дивизии. Под натиском превосходящих сил части Восточного сектора снова вынуждены были отойти в районе Хаджибейского лимана на четыре - пять километров. В Южном секторе противник продолжал с боями продвигаться в направлении Дальника. По данным разведки он сосредоточил крупные силы артиллерии и подтянул к линии фронта новые дивизии.

Но О десса продолжала сражаться. Защитники города стояли на смерть. Они отражали вражеские атаки одна от другой. Мир удивлялся их стойкости и мужеству. Даже жители далекого Лондона, проводившие тревожные ночи под сводами метро, каждое утро искали в газетах сообщения о том, что Одесса жива и продолжает бороться.

И только в самой Одессе, на так называемой даче Ковалевского, в нескольких километрах от передовой, жизнь текла так тихо, словно в мире не было никакой войны.

Небо над каменным домом Федорова было белесым. Из степи в открытые окна тянуло гарью. Но в остальном жизнь была спокойной и сытой.

Однако обитатели этого дома знали, что в один распрекрасный день их курортной, по словам Костя Арабаджи, житухе придет конец, и что денек этот, как говорится, уже не за горами. Они знали, что их ждут такие испытания, перед которыми фронтовые будни с их атаками, контратаками и ночными поисками будут казаться, как говорил все тот же Костя Арабаджи, "детским лепетом".

В первый же день, когда кончилась "проклятая неизвестность", Костя перестал психовать.

- Пока не поздно, каждый из вас может еще отказаться, - предупредил их тогда капитан-лейтенант Мещеряк. - Подумайте...

Потом Мещеряк сказал, что никто не посмеет упрекнуть их в трусости. Далеко не каждый способен отказаться от родных, от друзей, от самого себя... На фронте человек себя никогда не чувствует себя одиноким. Даже когда он отправляется в тыл врага, рядом с ним идут его товарищи. Да и в тылу этом всегда найдутся люди, которые тебя приютят и помогут с риском для собственной жизни. Впрочем, это они знают сами... А на его долю выпала нелегкая задача отправить их в неизвестность. В любую минуту может отказать техника, которая, он сразу предупреждает об этом, еще далека от совершенства. В любую минуту может не хватить самого главного - воздуха. Но и это еще не все. Даже избежав опасностей, которые будут их поджидать на каждом шагу, даже успешно выполнив задание, каждый из них рискует застрять на чужом берегу. Один... И хорошо еще, если это одиночество продлится несколько дней. Но ведь может случиться и так, что эти дни вытянутся в месяцы, в годы... А ты совсем один. Родные и друзья уверены, что ты погиб. А ты... Только после войны ты сможешь вернуться на Родину, воскреснуть из мертвых.

Незавидная участь. Так вот, пусть каждый из них спросит себя, готов ли он к этому?..

- Как страшно!.. - Троян пожал плечами. - Вы, товарищ капитан-лейтенант, так меня напугали, что мурашки по спине бегают. Хочется к маме под юбку. Как в детстве.

- Вас разве испугаешь? - Мещеряк усмехнулся, забарабанил пальцами по столу. - Я просто хочу, чтобы вы все взвесили. Даю вам два часа... Потом каждый из вас сообщит мне своое решение. Обещаю, что никто о нем не узнает... Тем более, что того, который откажется, я все равно не смогу отправить обратно в часть. До окончания операции ни один из вас не выйдет за ворота. Часовым приказано стрелять. Этого требуют интересы дела. Ну как, принимается мое предложение?..

- Я возражаю, - сказал Нечаев. - Лучше пусть каждый открыто скажет... Не знаю, как другие, но я даю согласие.

Сказав это, он подумал о матери. Что бы с ним ни случилось, мать будет надеяться. А вот Аннушка... Будет ли она его ждать?..

- Не ты один. Я тоже согласен, - сказал Костя Арабаджи.

- Как хотите, - Мещеряк поднялся. - В открытую так в открытую... Кто еще согласен? - Он пересчитал поднятые руки. - Выходит, все? В таком случае приступим... Но теперь пеняйте на себя!..

На берегу лежали сухие свалявшиеся водоросли. Ветер уже успел выдуть из них йодистый морской запах, и они казались войлочными.

Берег, покуда хватал глаз, был в осклизлых камнях. Днем камни были черными. А в часы прибоя зеленели - с них стекала морская пена.

Но за камнями начинался первобытно-чистый морской простор.

Древние называли это море Гостеприимным. Его темная вода была нежной, мягко ласкала тело. Но стоило проплавать в ней два-три часа, как она теряла свою летнюю ласковость, и кожа на груди становилась жесткой, шершавой.

А плавать приходилось много. Каждое утро они спускали на воду весельный бот и уходили в море. На корме, подавшись вперед, сидел капитан-лейтенант Мещеряк в выгоревшем рабочем кителе. Он командовал: "Суши весла!..", после чего они стягивали через головы тельняшки и, оставшись в одних трусах, прыгали в воду, прозрачную до самого далекого дна. Нечаев обычно прыгал с открытыми глазами и видел, как на песчаном дне шевелятся морские водоросли.

Морское дно слабо отражало дневной свет. Вода упруго выталкивала пловца, и он, выбросив руки в стороны, несколько минут, наслаждаясь полетом, плыл стилем баттерфляй, а потом уже переходил на спокойный размеренный брасс. Спешить не надо. Ведь впереди было десять километров.