Без названия - [14]

Когда полковник назвал Молдаванку, Нечаев искоса глянул на Белкина. У того побледнели скулы.

До сих пор Нечаев и его друзья знали только то, что делается на их участве фронта. Что они видели перед собой? Несколько километров пыльной степи, изрезанной окопами и ходами сообщения... Казалось, будто на этих километрах и развертывается главное сражение. А сейчас они поняли, как огромна война.

- Мы, как вы знаете, вынуждены были отойти на несколько километров, продолжал между тем полковник. - Вот здесь... - он описал рукой полукруг, - между Большум Аджалыкским и Аджалыкским лиманами. И румыны воспользовались. Они подвезли и установили в этом районе тяжелую батарею, - он ткнул пальцем в карту. - Где-то здесь она стоит, проклятая. И теперь они могут обстреливать не только город, но и порт. А в порту... Не мне вам говорить. Сами понимаете, сколько там сейчас кораблей. Порт имеет для нас жизненно важное значение. Ведь подкрепление идет с моря. Вся наша надежда - на корабли. А румыны лупят по кораблям. Пробовали ставить дымовые завесы - не помогает. Фок-грот-мачты все равно торчат. А противнику лучших ориентиров и не надо.

Стало слышно, как тикают часы на столе.

- Батарея, как я уже сказал, где-то здесь... - повторил полковник. К сожалению, мы ничего о ней не знаем. А мне вот так, - он провел рукой по горлу, - надо знеть ее расположение. И я очень прошу... Знаю, что это не просто. Но мне эти данные нужны, понимаете? К среде...

Часы тикали все так же медленно.

- Понятно, - ответил за всех Гасовский и оглянулся на ребят, стоявших за его спиной.

- На вас вся надежда. - Полковник подошел к Гасовскому почти вплотную. - Получив эти данные, мы заставим батарею замолчать. Навсегда. А теперь идите отдыхайте...

Он махнул рукой, давая понять, что сказал все.

Они повернулись к двери.

Но та открылась, и вестовой шагнул вперед.

- Ну, что там еще? - недовольно спросил полковник.

- Писатели приехали, - подобравшись, ответил вестовой. - Вы им вчера назначили...

- Хорошо, сейчас выйду, - кивнул полковник и надел фуражку. - Пошли, разведчики...

Они вышли на крыльцо.

У крыльца толпились какие-то незнакомые люди со "шпалами" в петлицах. Стараясь казаться веселым, полковник улыбнулся им и, щурясь от яркого солнца, сказал:

- Что, на трамвае приехали? В Мадриде тоже приходилось ездить на фронт в трамваях. Милости прошу к нашему берегу. Но должен предупредить, что могу уделить вам не больше двадцати минут. Устраивает? Тогда договорились...

Гасовский незаметно дал знать своим ребятам, что им здесь делать нечего.

4

Вода была теплая, с каким-то металлическим привкусом. На этот раз старшина-скопидом расщедрился: "Пейте от пуза, приказано удовлетворить..." И они пили прямо из ведра, передавая его друг другу, а старшина стоял рядом и притворялся, будто не видит, как драгоценная влага течет у них по щекам, льется за воротники. Когда ведро опустело, старшина с тяжелым вздохом снова наполнил его до краев и предал Косте Арабаджи. В глазах этого немолодого человека с лицом, изборожденным длинными вертикальными морщинами, была обида. Старшина, как положено старшине, был мужик хозяйственный и не мог спокойно смотреть на такое "безобразие".

Тем не менее, когда и второе ведро опустело, а Костя Арабаджи утерся рукавом фланелевки, старшина самолично, прямо из бочки, налил ему полную флягу и заткнул ее пробкой. Точно так же он наполнил и остальные фляги, которые ему подставили. Берите, знайте его доброту.

- А эту? - Костя протянул старшине второую флягу.

- Так она же лишняя, - спокойно ответил старшина. - Убери лапы.

Потом старшина выдал каждому сахар по норме, галеты и полный боекомплект. Каждый кусочек сахару, каждую галету он, казалось, отрывал от собственного сердца.

- Да ты не скупись, - сказал ему Костя Арабаджи. - Небось, не свое отсчитываешь.

- Казенное тоже не валяется. Казенное - значит народное, пробормотал старшина.

- А ты, батя, часом не политрук? - вмешался Гасовский. - Нет? Тогда быть тебе политруком. Очень провильно рассуждаешь...

Патронами набили карманы. Гранаты и ножи подцепили к широким флотским ремням. Гасовский отстегнул кобуру, болтавшуюся у него почти возле колена, и сунул пистолет за пазуху - так вернее. Потом посмотрел на часы. Куда девалась его насмешливость? Ее как рукой сняло. Теперь Гасовский был сосредоточен и хмур.

Первым делом им предстояло преодолеть минные поля, свое и чужое. Но если в своем вились знакомые тропки-проходы, то на чужом, на котором стояли таблички, предупреждавшие об опасности, мины тем не менее были натыканы так густо, что проползая между ними, ты не раз обливался холодным потом. Кто скажет, что это за бугорок? С виду - простая сурчина, а заденешь ее, и сразу шарахнет так, что костей не соберут.

Сотни противопехотных мин дремали под тонким слоем земли, ожидая своего часа.

Луны не было. Сердце медленно отсчитывало секунду за секундой, пугаясь каждого шороха и собственного стука.

Гасовский полз впереди - Нечаев видел перед собой подошвы его ботинок и каблуки, подбитые стертыми подковками, которые то и дело вблескивали. Сам он полз на правом боку, подтягивая винтовку. Была дорога каждая секунда.