Без наказания - [49]

— Ты знал, что тебя будет защищать Магнус Ньютон. Тебе все растолковали самым подробным образом.

— Я не заключал никаких сделок. И ничего не подписывал.

Сэлли достала маленький, украшенный драгоценными камнями портсигар и щелкнула такой же зажигалкой.

— Чего ты добиваешься? Еще денег?

— Нам не нужны ваши чертовы деньги, — сказал Джордж Гарднер. Его беззубый рот произнес не «чертовы», а «шортовы».

Сэлли сделала две глубокие затяжки и загасила сигарету.

— Фрэнк, ну-ка прояви инициативу.

Фэрфилд заговорил вполголоса, точно повторяя давно затверженный урок:

— Давайте-ка двинем всей компанией в бар. Там оно куда веселей. Отпразднуем нашу победу.

— Мне не до праздника, — изрек Джордж Гарднер.

Фэрфилд будто его не слышал.

— Только давайте сразу же поставим все точки над «и». Вижу, вы не любите «Бэннер» и не хотите иметь с ней дело. Пусть так. Но поймите же вы в конце концов, что без нашего юного друга Хью и без меня, выкопавших эту историю с брюками, о которых Лесли ни за что бы не вспомнил, парня бы как пить дать засудили. Да и Ньютон сыграл не последнюю роль. У вас договор с «Бэннер»…

— Пусть газета возбуждает против нас иск, — прошамкал Гарднер-старший.

— Вы считаете, что это исключено. Возможно, вы правы. Но ведь дело не только в договоре. Любите ли вы «Бэннер» или нет, ваша семья в большом долгу перед этой газетой. Может, вам и удастся уклониться от его уплаты, только я знаю, каким прозвищем наделил бы мистер Гарднер члена профсоюза, пытающегося увильнуть от исполнения своего долга.

— Он прав, — сказала Джилл. — И вы оба это понимаете. Чтак, что вам от нас нужно? — обратилась она с Фэрфилду.

— Прежде всего фото. Несколько снимков Лесли и штуки две семейных. Другие газеты уже успели их сделать. Вам, надеюсь, не хочется, чтобы именно «Бэннер» оказалась в худшем положении. Потом мы с Лесли уединимся на одну ночку в каком-нибудь спокойном отельчике, пообедаем и набросаем вчерне наш рассказ.

— Но зачем пороть такую горячку? — спросила Джилл. — Дайте ему хоть денек отдышаться.

— Это нужно сделать именно сегодня, — сказал Фэрфилд. — Мы и так уже затянули. Больше откладывать некуда.

— Мы и в самом деле в долгу перед ними, — устало сказала Джилл.

Воцарилось молчание. Сэлли Бэнстед едва заметно кивнула фотографу. Они вместе шагнули на середину комнаты, точно актеры, ожидавшие за кулисами своего выхода.

Лесли Гарднер встрепенулся.

— А как быть с Королем? — спросил он почему-то не у Сэлли, а у Фэрфилда.

— С Королем?

— Да, в этой вашей статье. Что о нем сказать?

Казалось, впервые за весь вечер Фэрфилд был поставлен в тупик, хотя и не замедлил с ответом:

— Мы еще успеем это обговорить. Конечно, тебе придется сказать и про Короля.

— Его признали виновным. Его что, повесят?

— Не исключено. Ему уже девятнадцать.

— А меня бы не повесили?

— Тебя бы нет. Тебе только семнадцать.

— Ладно, поехали, — сказала Сэлли, обращаясь к фотографу.

Вспышка заставила всех вздрогнуть.

— Пускай тогда повесят и меня! — выкрикнул Лесли, вскакивая с кресла. — Я не хочу, чтобы меня оправдывали! Я тоже виновен!

Джилл вскочила с дивана. Хью никогда не забыть выражения их лиц: изумления на красивом лице Сэлли Бэнстед, восхищения, смешанного с недоверием, во взгляде фотографа, устремленном на Лесли, испуга Фэрфилда и этой воздетой к потолку руки Джилл. Один Джордж Гарднер остался непроницаем. Его голос прозвучал глухо, надсадно:

— Ты о чем?

— Я тоже виновен. И все вы это знаете. Разве нет?

— Нет, Мы ничего не знаем, — громко и решительно сказал Фэрфилд. — Ты, Лесли, ошибаешься.

Юноша не обратил на него ни малейшего внимания. Он обращался только к отцу:

— Я тоже виновен. Меня Король попросил. Ты ведь знаешь, я для Короля что угодно сделаю. Ты всегда об этом знал. Разве нет?

— А брюки? Как быть с брюками? — недоумевала Джилл.

— Я же был в своем старом коричневом костюме, в каком хожу на работу. — Он обвел взглядом всех собравшихся. — Теперь неважно уже, что я скажу, да? Меня оправдали, и никакой черт не засунет меня назад, в кутузку.

— Всему крышка, — как-то удивленно процедила Сэлли.

Лесли смотрел на отца. Его губы дрожали, в глазах были слезы.

— Ты ведь знал об этом, папа. Разве нет? — тихо сказал он.

Джордж Гарднер медленно встал с дивана. Сын с мольбой смотрел на него. Плевок пришелся прямо на щеку. Лесли заплакал.

— Папа, папа, — твердил он сквозь слезы.

— Убийца, — сказал Гарднер. — Ты не мой сын.

Когда он шел мимо Лесли, тот схватил его за край куртки. Гарднер обернулся и наотмашь ударил его по лицу. Удар был несильный, но кольцо в кровь разбило губу мальчика. Гарднер громко хлопнул входной дверью.

— Фрэнк, — тихонько окликнула Фэрфилда Сэлли. Хью еще никогда не видел ее такой просветленной. Фэрфилд кивнул, и все трое медленно вышли из комнаты.

— Вот и наступила развязка, — сказала Джилл. Она смотрела на Лесли, который, скорчившись, рыдал на полу.

— Могу я чем-нибудь помочь?

— Уходи, Хью. Я хочу, чтобы он остался один.

Она положила ладонь на голову мальчика. Он не шевельнулся.

Хью долго бродил по улицам Райской Долины. Ему казалось, что минула целая вечность с тех пор, как он покинул дом Гарднеров, на самом же деле с того момента и до его появления в «Козле» прошло чуть больше часа. У стойки восседал Фэрфилд, рядом с ним Сэлли Бэнстед. Фэрфилд поднял руку в знак приветствия.