Без наказания - [41]

— Да заткнись ты, старый лицемер! — неожиданно для себя крикнул Хью. — Я изменил свои показания только потому, что сам в них больше не уверен. Неужели ни у одного из вас не хватает порядочности это понять?

В тот вечер он впервые в жизни напился в стельку. Он осушал стакан за стаканом в американском баре «Гранд», и даже сам Фэрфилд едва за ним поспевал. По пути зашел в несколько пивных. Хью не помнил почти ничего из того, что говорил в тот вечер, но одна фраза напрочь засела в мозгу:

— Ведь ты, Фрэнк, знаешь правду. Ты не знал, что я скажу на свидетельском месте. Правда ведь, да? — весь вечер твердил он.

— Правда. Ты сам на это решился.

Хью грохнул ногой по стойке.

— Но почему этому никто не верит?

— Я думаю, Майкл этому поверит, — серьезно сказал Фэрфилд.

— Дружище Майкл. Но почему Джилл мне не верит? Если бы ты только видел, как она на меня посмотрела.

Он весь вечер долдонил одно и то же, Фэрфилд говорил очень мало — казалось, он спрятался за завесой алкоголя. До Хью дошло задним числом, что это тактичное молчание было лучше любых слов утешения. Фэрфилд отвез его домой в такси. Хью казалось, что лестница под ним колышется как студень. На верхней ступеньке его встретил Майкл.

— А, пропащий свидетель. Заходила твоя подружка. Оставила записку. Да ты, я вижу, набрался.

— Где записка?

Слова прыгали у него перед глазами, но, к счастью, их было немного: «ХЬЮ, МНЕ КАЖЕТСЯ, Я СКАЗАЛА СЕГОДНЯ ЧТО-ТО НЕ ТО. У ТЕБЯ БЫЛ ТАКОЙ ВИД. ПРОСТИ. ТЫ БЫЛ ВЕЛИКОЛЕПЕН. Я НЕ ДО КОНЦА ТЕБЯ ПОНЯЛА. ВЕДЬ Я ГОВОРИЛА ТЕБЕ, ЧТО Я РАЗМАЗНЯ. ЛЮБЛЮ. ДЖИЛЛ.»

Осилив эти строки, Хью плюхнулся в кресло и расхохотался. Фэрфилд с Майклом уложили его в постель.

На следующее утро Харди наконец раскрыл свои карты, обнародовав улики, о которых не сообщалось в печати. Первым номером он выпустил Твикера, подтянутого, мрачного и взволнованного, который рассказал о посещении им поселка Плэтта, о Пробе песка и угольной пыли, взятой с обшлагов брюк Гарднера. Его место занял грузный и развязный Норман, рассказавший о расследованиях, проведенных им в прачечной-химчистке «Быстро и чисто».

— Вы представите суду реестр, который вам дала мисс Плай? — поинтересовался Харди.

— Да.

— Ив этом реестре помечено, что пара серых брюк была доставлена Гарднерам в пятницу, шестого ноября?

— Совершенно верно.

— А есть ли в реестре другая запись, касающаяся поступления в чистку серых брюк?

— Да.

— И что вы скажете относительно этой записи?

— Она всего одна и сделана в июне.

Чтобы стянуть узел обвинений еще туже, был вызван водитель фургона, который показал, что в пятницу шестого ноября он, как обычно, вручил брюки мисс Гарднер. Они были в отдельном пакете из оберточной бумаги.

— Не вижу, с какого боку сможет копнуть Ньютон под эту улику, — говорил Харди своему помощнику накануне открытия утреннего заседания. — Все выстроено в изумительной последовательности. Логично, ясно.

— А если бы вы были на месте Ньютона, за что бы вы зацепились?

Лицо Харди выражало предельное удовольствие. Такая софистика была ему очень даже по душе.

— Я бы на его месте ограничился бы минимумом вопросов. Не касаясь главного, проделал бы небольшие бреши по мелочам, а потом постарался бы убедить жюри в том, что все это яйца выеденного не стоит. — На лице Харди появилось то самое выражение презрительного превосходства, из-за которого у него почти не было друзей. — Но, мне думается, Ньютон ни за что не догадается подойти к делу именно с этого бока.

Однако Ньютон подошел к нему с нужного бока. Он не задал ни единого вопроса ни Твикеру, ни водителю фургона, а его вопросы, обращенные к Норману, звучали робко и как будто неуверенно.

— Откуда вы узнали, что семья Гарднеров пользуется услугами прачечной-химчистки «Быстро и чисто»?

— Я провел расследование в этой местности.

— Вы получили информацию от кого-нибудь из Гарднеров?

— Нет, — уклонился от прямого ответа Норман.

— А не проще ли было спросить у них самих, куда они сдают белье?

Всем своим видом Ньютон подразумевал, что так бы поступил каждый нормальный человек.

— Я решил, сэр, что в данном случае целесообразней спросить об этом посторонних людей.

— Понимаю ваш ход мыслей. Надеюсь, вы разговаривали с самим директором прачечной, мистером… Бостиком?

— Нет, сэр. Я говорил всего-навсего с мисс Плай, управляющей.

— И это опять-таки для того, чтобы сохранить все в тайне?

— Вы правы. Я хотел, чтобы об этом знало как можно меньше людей.

— Уж не для того ли вся ваша секретность, чтобы подольше скрыть это от защиты? — вкрадчивым голосом спросил Ньютон.

Харди вскочил на ноги как ужаленный.

— Я уведомлен о том, что защиту поставили в известность в должное время. Еще до начала процесса, милорд, — заявил он, обращаясь к судье.

— Вы беретесь оспаривать этот факт, мистер Ньютон? — проскрипел судья Брэклз, устремив на Ньютона взгляд поверх своих очков.

— Беру назад свое предположение, милорд, — игривым тоном парировал Ньютон.

— Это был самый неуместный вопрос за весь процесс, — презрительно констатировал судья Брэклз.

— Итак, обнаружив, что серые брюки были вручены мисс Гарднер шестого ноября, вы прекратили все расследования в этом направлении. Я не ошибся? — поинтересовался Ньютон у Нормана.