«Без меня баталии не давать» - [37]

Для Меншикова это было лучшей наградой — порадовать «мин херца».

К вечеру все уматывались так, что, поужинав в харчевне, едва добравшись до квартиры — домика канатного мастера, — валились и засыпали почти мгновенно.

А Пётр, как правило, в это время садился разбирать почту, приходившую из России, Вены, Берлина и из Польши. И почти на каждое письмо старался ответить. Ложился он уже далеко за полночь. Для восстановления сил ему хватало четырёх-пяти часов сна.

И когда в последний день августа на верфи появился Витзен и сообщил Петру, что назавтра они отправляются в Утрехт на встречу с королём, он не проявил особой радости, хотя ещё в Москве мечтал увидеться с Вильгельмом Оранским.

Ведь именно его победе над французским флотом в 1692 году Пётр салютовал из пушек на Переяславском озере, где строил тогда свой первый флот.

   — Ну что ж, с королём так с королём, — сказал Пётр, всаживая топор в бревно.

   — Чем-то недоволен, Пётр Алексеевич?

   — Закладка затягивается, — вздохнул Пётр. — Вот уж две недели потеряли.

   — Ничего себе «потеряли», — сказал подошедший Поль, — наворочали столько, что другим в месяц не управиться.

   — Значит, неплохо трудятся наши гости? — спросил Витзен.

   — Куда уж лучше.

   — А когда действительно заложите корабль?

   — Я думаю, через неделю. И если так же будут трудиться, я не удивлюсь, если в декабре спустят на воду готовое судно.

   — Там поглядим, — сказал Пётр с оттенком упрямого несогласия.

Однако когда на следующий день Пётр и бургомистр ехали на свидание с королём, он был оживлён и всю дорогу выпытывал у Витзена, как осуществляется управление таким большим городом, как Амстердам. Бургомистр, насколько мог, удовлетворял это любопытство.

Перед выездом Пётр побрился, скинул рабочую одежду, пропахшую потом и смолой, надел новый камзол, купленный ему накануне Лефортом, белые чулки и новые блестящие туфли с серебряными пряжками.

   — Мин херц, ты — картинка, — молвил удовлетворённо Меншиков, осматривая Петра в этом наряде.

   — Ты лучше проследи, чтобы лапы зарубали с припуском небольшим, чтобы при стыковке не хлюпали, а входили плотно.

   — Не беспокойся, мин херц, сделаем впритирку.

   — Если припуск будет большой, расколете лапу.

   — Да ладно, бомбардир, а то я не знаю. Далась тебе та лапа. Лепш о короле думай.

И хотя Пётр просил, чтобы встреча с королём была неофициальной, частной, всё равно камергер и церемониймейстер Вильгельма настояли на соблюдении некоего придворного этикета и протокола: «Вы должны дойти до середины залы и там встретиться с его величеством, поклониться учтиво, и если он подаст вам руку...»

Все эти наставления Пётр тут же отмёл, едва увидел короля, вступившего в залу с другой стороны. Пётр, зашагав широченными шагами, промчался через всю залу, мигом преодолев не только свой путь, отмеренный ему протоколом, но и королевский участок.

   — О-о, ваше величество, как я рад! — искренне воскликнул Пётр, обнимая Вильгельма.

Ошарашенный такой бесцеремонностью, но не теряя самообладания, король молвил негромко, увы, тоже нарушив этикет:

   — Я тоже, мой друг.

Церемониймейстер едва не упал в обморок. Однако король, сбитый с толку этим русским верзилой, и дальше продолжал не по-королевски. Взяв Петра под руку, повернул назад, шепнув:

   — Идёмте ко мне, мой друг.

И они ушли едва не в обнимку. В зале все остались в некоем онемении от случившегося. Только Витзен, плотно сжав губы, беззвучно смеялся, и смех его выдавал лишь трясущийся живот да лучившиеся весельем глаза.

Вильгельм, предупреждённый Витзеном о том, что царь подчёркнуто настаивал на неофициальной встрече, называл Петра просто «мой друг», и именно это обращение более всего импонировало бомбардиру.

И когда они уселись в королевском кабинете на диван, Вильгельм, как хозяин, первым спросил гостя:

   — Как вы нашли Голландию, мой друг?

   — О-о, ваше величество, страна ваша прекрасна! — вполне искренне воскликнул Пётр. — А флот! А море! Ведь у меня моря-то почти нет. А у вас, ваше величество, такое раздолье.

   — Да, чего-чего, а воды нам хватает, — улыбнулся король. — Иной раз хотелось бы поменьше этого раздолья.

   — Ну что вы, ваше величество, это счастье иметь столько моря.

   — Вы так считаете, мой друг?

   — Конечно, — не задумываясь сказал Пётр. — Нам за море драться приходится. С великими трудами и кровью пробились к Азовскому, теперь, пока на Чёрное море выйдем, сколь сил понадобится. Вы счастливый монарх, ваше величество. Да, да. Обладаете двумя морскими державами — Англией и Голландией.

   — Мой друг, вы считаете это счастьем?

   — А как же? Монарх, владеющий армией, силён, но владеющий ещё и флотом — вдвойне сильнее.

   — У вас есть сын, мой друг?

   — Да.

   — Сколько ему?

   — Уже семь лет.

   — Вот вы, мой друг, действительно счастливый человек.

   — Я?

   — Да, вы. Вы молоды, в два раза моложе меня, и имеете наследника. А я старая бесплодная смоковница.

   — Неужели у вас нет сына, ваше величество?

   — Нет, мой друг, ни сына, ни дочери, — вздохнул Вильгельм. — И жены нет.

   — Как? — удивился Пётр.

   — Вот так, мой друг. Жена моя Анна умерла два года назад, и остался я один как перст.