Без имени, без веры, без надежды - [33]

Вороны чертят широкие круги над пожарищем, и картина почти величественна.

На миг в пламени проступает искаженное гневом лицо со шрамом от Плети Каррока… а затем здание складывается, словно карточный домик. И только жирный пепел, словно хлопья черного снега, кружится в воздухе, оседает на землю, липнет к вспотевшей коже…

Пепел, только пепел…

И боль.

Этого ещё нет, звенело эхом в ушах Шендже. Ещё нет. Но если он жив… если он придёт…то так будет. Когда-нибудь. Завтра. Луну спустя. Через год или десять лет… но так будет. И ты не сможешь переменить его судьбу.

Если б он мог… если бы он только мог поговорить с кем-нибудь… рассказать об увиденном… попросить совета… Но чужим мистикам Шендже не доверял, а своих у Осколков не осталось. Послушники, надевшие серое уже после падения Миродара, были ещё слишком молоды, и не он к ним – они к нему приходили за утешением. Даже не видя лиц, зная, что тайна исповеди нерушима, он не мог сказать малышам, что если Меченый вернётся, то вернётся лишь затем, чтобы умереть. И старшим, тем, рядом с которыми прожил всю жизнь, тоже не мог.

Известие о гибели Меченого подрезало Осколков, как коса берёзку. Одни не могли простить себя за то, что не удержали его и что просто не пошли следом, другие кляли Меченого за то, что дал себя убить. И подряжались на самую тяжелую, самую грязную работу, уходили в наёмники, бесстрашно подставлялись под чужие копья и мечи – и врагов на свои мечи ловили десятками, чтобы только не думать… забыться… хоть на миг…

Спасением Шендже была только она. Фелисита, Феичка, Фея, Хрустальный голос Осколков. И могучий, не знающий покоя дух, по недоразумению заключенный в хрупкое женское тело. Она не знала, что такое терять надежду или разочаровываться в вере. Верить для неё было всё равно, что дышать, а жить – значило надеяться. Потому она ни на миг не поверила в смерть Меченого и смеялась, и качала головой, когда ей говорили, что он мёртв, и всё кончено. Ей не было дела до логики и мудрых рассуждений. Она будет ждать, заявляла девушка, до тех пор, пока не увидит мертвое тело и не просидит над ним всю ночь. А процент веры и надежды пусть высчитывают другие – те, что слишком много думают, а после идут как бараны на заклание.

Шендже совсем не понимал бардов и давно отчаялся понять женщин. Но одним он заразился от Фелиситы – надеждой. И больше всего на свете боялся потерять её…

Он ждал…

Ждал…

И ждал…

Потому что…

Ничего…

Другого…

Не…

Оставалось…

Равномерный шелест дождя убаюкивал, а дневная усталость брала своё. Рваное дыхание мастера-механика выровнялось, складка между бровями начала разглаживаться. Он спал.

Тишину, нарушаемую ровным дыханием двух людей, нарушил странный звук – и сновидение мгновенно разлетелось на мелкие осколки. Шендже резко открыл глаза, нащупывая стилет под подушкой. Оружие всегда должно быть под рукой – это первое, что вложил в головы Осколков новый гильдмастер.

Некоторое время мужчина лежал неподвижно, осторожно оглядывая комнату, и, не заметив ничего подозрительного, медленно сел, сжимая рукоять стилета. Один взгляд на висящие на стене амулеты дал понять, что паутина охранных чар, окутывающая дом, не потревожена. Глазки "огоньков" и "ветерков", установленных в каждой комнате, горели спокойным зеленоватым светом.

"Кошка шалит, что ли…" – с лёгкой досадой подумал Шендже и уже готов был улечься обратно, когда странный звук, потревоживший его сон, повторился. Мужчина стремительно обернулся – звук шел от окна, но непогода была не при чем. Это явственно звякнула о стекло горсть мелких камешков. Шендже поднялся и, не убирая стилета, неслышно подошел к окну. Стекла были зачарованы на неразбиваемость, и мастер, не опасаясь случайной стрелы, взглянул вниз, на тускло освещенную улицу. Серая пелена дождя и снега значительно ухудшали обзор, и сразу Шендже показалось, что улица пустынна, но затем внимательный взгляд поймал какое-то движение под ближайшим фонарём. Одна, две, три фигурки… четыре, пять… слишком маленькие и хрупкие, чтобы это могли быть воры или убийцы, посланные за его головой… шесть, семь… дети или, скорее, подростки… Какого гьёрге им здесь нужно?!

"Мальчишки, – с тяжелой злостью подумал Шендже и отошел от окна, не пытаясь присмотреться к ночным бродягам. – И не лень им в такую погоду шнырять по улицам? Да ещё и камни в окно кидать! И ведь знают, знают, в какое окно бросать надо – чтобы не разбить и разбудить… Поймаю – выпорю так, что до Бельтайна сидеть не смогут!.."

Он снова лег, нечаянно потревожив посапывавшую жену – та подняла голову, сонно поморгала и, пробормотав: "Ты со своим Меченым совсем умом двинулся…", повернулась на другой бок. Шендже убрал стилет под подушку и уставился на потолок, знакомый до последней трещинки, страдальчески морщась при мысли об ещё одной бессонной ночи. Это было неоднократно проверено: коль скоро он просыпался, без снотворного зелья больше уснуть не мог. Но весь запас в тайнике кончился, нового мастер сварить не успел, а купить не мог – спасибо заботливым друзьям, целителям, следящим чарам и чересчур нервной супруге. Глупость какая, он ведь не собирался кончать с собой, просто немного превысил дозу…