Без аккомпанемента - [57]

Хотя, что теперь сожалеть о том, что в комнате у Юноскэ не было телефона. В то время редкие студенты, квартировавшие в одиночку, могли похвастаться такой удобной штукой как телефон. Срочные сообщения, как правила, передавали через домовладельца. Существовали еще вроде дома со съемными квартирами, где в общем коридоре устанавливали телефоны-автоматы, но в Сэндае таких было мало. А Юноскэ вообще жил в чайном домике и со своим хозяином, зубным врачом Андо, никаких отношений не поддерживал. Позвонить господину Андо и попросить его позвать к телефону Юноскэ или Ватару было практически невозможно, разве что за исключением совсем уж острой необходимости, но я об этом даже не помышляла.

На улице бушевал тайфун, но я плохо помню, насколько сильно лил дождь и дул ветер. В мозгу свербила лишь одна мысль: наверняка с Ватару приключилось какое-то несчастье, и он попал в больницу. Отправившись в Китаяму, я надеялась что-нибудь узнать. По крайней мере можно было расспросить Юноскэ. Ухватившись за эту мысль, я выбежала на проспект и довольно долго шла пешком под проливным дождем в поисках свободного такси.

Когда мне наконец удалось его поймать и доехать до Китаямы, время на часах подходило к десяти тридцати. Я попросила остановить машину перед зубоврачебной клиникой Андо, расплатилась с водителем и нырнула в дыру, проделанную в живой изгороди.

Дождь и ветер в клочья разрывали беспросветную темень заднего двора усадьбы, куда уличный свет уже не доставал. Ветви деревьев издавали жуткие свистящие звуки. Где-то вдалеке гремел гром, время от времени темное небо озарялось бледными вспышками молний. Водрузив над головой полураскрытый зонтик, я не помня себя побежала по блестящим от воды каменным плитам.

Из окон стоящего поодаль главного здания усадьбы пробивался еле заметный свет. Сквозь переплетение ветвей, гнущихся под порывами ветра, этот свет казался роем блуждающих огоньков. Заросли бамбука оглушающе шелестели. Вспышки молний и раскаты грома раздавались все чаще и чаще. Косые струи дождя начали бить откуда-то сбоку, так что зонтик превратился в совершенно бесполезную обузу. Насквозь промокшая от шеи до пяток я остановилась в двух шагах от чайного домика.

Главный свет в домике был погашен. Тускло светилось лишь маленькое окошко. Посреди этого убаюкивающего мерцания виднелся раскачивающийся из стороны в сторону силуэт. Как будто какое-то насекомое попало в луч бумажного фонаря и теперь крупной тенью отражалось на стене.

В тот момент я ничего не заподозрила. Что такого, если человек, находясь в тесной комнатенке, решил зажечь свечу? Может быть, у них не стало света, потому что тайфуном оборвало электрические провода, думала я. Меня гораздо больше волновало то, что в домике явно кто-то был. И если предположить, что эти кто-то — Юноскэ и Эма, то что я должна делать, когда узнаю, что Ватару с ними нет? Только об этом я и думала.

Мне было неловко врываться к ним и начинать расспрашивать этих двух голубочков, воркующих у пламени свечи, о том, где сейчас Ватару, почему он не пришел ко мне, да не случилось ли с ним чего страшного? Но даже если они не знают, где Ватару, неужели отправят меня обратно домой в такую собачью погоду? По крайней мере не раньше чем мы выкурим по сигаретке. А мне совсем не хотелось нарушать Эмины планы. К тому же, до смерти переживая за Ватару, я была совершенно не расположена изображать фальшивое спокойствие и вести с Эмой и Юноскэ бесполезные разговоры.

И в тот момент неожиданно… то есть как-то совершенно ни с того ни с сего… в моей голове промелькнула страшная догадка. А что если у Ватару есть другая женщина? Более зрелая и более красивая, чем девочка Кёко Нома. И если Ватару заранее предупредил Юноскэ, который только один об этом знает, что сегодня он не пойдет ко мне, потому что встречается с этой женщиной…

Странно, но до того момента мне и в голову не приходило, что у Ватару может быть другая. Если не считать Сэцуко, то я ни единого раза не заподозрила его в посторонних связях с женщинами.

Я с шумом сглотнула слюну. Неужели это возможно, думала я, и эту мысль тут же сменяла другая — в каком же дурацком и жалком положении я оказалась. Будь у меня возможность обдумать все это в более спокойной обстановке, я бы нашла выход, но тут я стояла, ошеломленная, посреди бури, в полной растерянности, совершенно не зная, что делать дальше.

Сложив вырывающийся из рук зонтик, подгоняемая ливнем и ветром я пошла к чайному домику. Земля гудела от оглушительных раскатов грома, которые, казалось, на клочки раздирали небо, но мне не было страшно. Надо увидеть Юноскэ, убеждала я себя, спросить его, где сейчас Ватару, узнать, что произошло сегодняшним вечером. «Я рассталась с этой жалкой гордостью», — вспомнила я слова Эмы. Точно! Она абсолютно права. Отбросив гордость, человек становится способным на все.

Намокшие волосы, растрепавшись на ветру, липли к щекам. Я подошла к маленькому квадратному лазу. Скользящая дверь была наполовину сдвинута в сторону. Внутри комнаты виднелся дрожащий огонек свечи. По небу пробежала молния, и вслед за ней со страшным грохотом землю сотрясли удары грома такой чудовищной силы, что можно было тут же на месте оглохнуть. Я съежилась от страха, но не остановилась. Зайдя под навес крыши, я низко наклонилась и взялась рукой за край двери…