Бей в точку - [7]

Но если какая-то сволочь зверски убьет двух стариков, которых ты любил больше всего на свете, чтобы переворошить ящики и унести видик, это так и останется загадкой.

У них были враги?

Кому из них мог понадобиться видеомагнитофон?

Скорее всего, это сделал какой-нибудь наркоман.

Наркоман с машиной и в перчатках. К тому же настолько везучий, что его не заметила ни одна живая душа.

Мы поспрашиваем в округе.

Мы тебе сообщим.

И по поводу совершения правосудия вопросов уже нет: ты или никто.

Хорошенький выбор?

Разные боевые искусства объединяет одна интересная заморочка. (В свое время в пропахших вонючими ногами додзе я постигал искусство таэквондо и годжу-рю, карате и кемпо, выполняя традиционную японскую заповедь: тренировкам следует посвящать как минимум столько же часов, сколько сну.) Надо вести себя как животное. Я выражаюсь не абстрактно, свои движения ты должен копировать с того или иного существа. Скажем, в дальнем бою, требующем выверенных быстрых перемещений, обращаться к «стилю цапли», а в агрессивной ближней рубке переходить на «стиль тигра». Подразумевается, что единственное животное, которому в критической ситуации не стоит подражать, это человек.

Что, кстати, верно. Большинство людей — никудышные бойцы. Молотят воздух, уворачиваются или вовсе поджимают хвост. В известном смысле это обернулось эволюционным скачком, ибо до появления оружия массового поражения, чтобы выстоять в схватке, приходилось брать противника умом. Неандерталец — тот брал врага нахрапом, чтобы потом съесть. Ну и где он сейчас?

Обратный пример — акула. Большинство видов акул — живородящие, и, едва выйдя из материнской утробы, они начинают убивать друг друга. В результате их мозг оставался таким же на протяжении шестидесяти миллионов лет, тогда как наш все более усложнялся, и, наконец, около ста пятидесяти тысяч лет назад мы заговорили и, таким образом, превратились в людей, после чего наша эволюция сделалась уже не биологической, а технологической.

На это можно посмотреть с двух сторон. Первая: с эволюционной точки зрения, акула стоит выше человека, ибо, если вы полагаете, что мы просуществуем шестьдесят миллионов лет, вы сумасшедший. Вторая: мы превосходим акул, поскольку они наверняка исчезнут раньше нас, и их конец, как и наш, будет делом наших рук. Сегодня перспектива того, что человек съест акулу, гораздо вероятнее, чем наоборот.

Но тай-брейк наверняка выиграют акулы. Пока мы шевелим мозгами и передаем эту способность следующим поколениям, они пускают в ход свои зубищи. В отличие от нас, акулы не мучаются проблемой морального выбора.

Быть умственно сильным, но физически слабым для человека нестерпимо. Сам факт, что, проваливаясь в тартарары, мы утащим за собой эту планету, не доставляет нам никакой радости. Мы восхищаемся атлетами и физическим буйством и презираем интеллектуалов. Несколько головастиков строят ракету для полета на Луну, и кого же они посылают? Блондина по фамилии Армстронг,[13] который, достигнув цели, оказывается не в состоянии правильно произнести заготовленную фразу.

Какое странное проклятье, если вдуматься. Больше, чем какие-либо другие известные нам существа, мы созданы, чтобы мыслить и поднимать цивилизацию. Но в глубине души мы хотим быть киллерами.

Между тем в девяносто первом году, незадолго до Дня благодарения, я стал натягивать офицера полиции Вест-Оранжа Мэри-Бет Бреннан. Прямо в ее «Краун Виктории». Копы не любят без надобности выходить из патрульной машины, тем более когда они замужем. В ее «крузере», в придачу к тараканам, завелись крысы, а все потому, что ее сменщики-придурки засовывали обглоданные кости жареных цыплят между кожаных сидений. В общем, полный здец.

Я не хочу сказать, что мне не нравился секс. В этом крысятнике я потерял девственность, что уже само по себе было большим облегчением. Может ли секс быть лучше? Об этом я не думал, так как мой первый опыт в любом случае не шел ни в какое сравнение с тем, что я видел в кино или прочел в книжках.

Хотя у меня шевелилось подозрение, что секс — это необязательно когда ты бьешься затылком о приборный щиток, а в тебя тычется нечто невообразимо мягкое и довольно старое (вообще-то она была моложе, чем я сейчас, а немягкой женской груди не бывает в природе, но разве ж я знал?) со спущенной ниже колен униформой, а у тебя все это время вертится в голове мысль: «Надо бы ей еще наддать, чтобы через нее получить от детективов полезную информацию о том, кто убил моего деда с бабкой». А за окном зима, так что хорошо бы еще не отморозить задницу.

Со временем офицер Бреннан выяснила для меня следующее.

Детективы не считали, что это дело рук нацистов, не важно какой масти, потому как они охотятся за хасидами. И на ограбление не похоже, поскольку почти ничего не взяли. К тому же грабители предпочитают не связываться со стариками, которые в основном торчат дома и редко держат там деньги. Видик и еще какие-то мелочи были украдены чисто импульсивно, если это не заранее обдуманные действия, имевшие целью направить расследование в ложном направлении.

— И кто же это сделал? — спросил я у Мэри-Бет Бреннан.