Бей в точку - [10]

Вид у него был растерянный.

— Правильно, ЛоБрутто.

— Разве не Скилланте?

— Это кличка.

— Скилланте? Кличка?

— От «Джимми Скилланте».

— Кто? Этот придурок-мусорщик?

— Эй, полегче. Этот парень вдохнул новую жизнь в мусорную отрасль. Он был моим корешем.

— Погоди, — говорю. — Ты получил кличку Скилланте, потому что Джимми Скилланте был твоим корешем?

— Ну да. Хотя вообще-то он Винсент.

— Что ты мне мозги пудришь! Я знал девчонку по имени Барбара, но я же не прошу называть меня Бабс.

— И правильно делаешь.

— А Эдди Консоль?

— Еще одна кликуха. От «Консолидейтед». — Он хохотнул. — По-твоему, Консолидейтед годится для фамилии?

Я отпустил его:

— Ладно, разобрались.

Он потер грудь:

— Ну, ты, Медвежья Лапа, даешь...

— Не зови меня так.

— О'кей... — Он вдруг осекся. — Постой. Если ты не знал, что я Скилланте, как ты меня нашел?

— Я тебя не нашел.

— Не понял?

— Ты пациент. А я врач.

— Я тоже могу надеть халат.

— Я правда врач.

Мы сверлим друг друга глазами. Потом он говорит:

— Пошел ты знаешь куда!

Я отмахиваюсь:

— Это за углом.

— Разбежался. Мазлтов![17]

В ответ он качает головой:

— Ну, вы, евреи, блин, даете. Что, умников уже не принимают в юристы?

— Я никогда не был умником.

— Мои соболезнования.

— Как-нибудь обойдусь без твоих соболезнований,

— Упс. Не расстраивайся, дело наживное.

Я уже забыл, как эта братия разговаривает. Словно у них съезд мафиози-демократов.

— Ты тоже, — говорю, — не расстраивайся. Половина ребят, которых я отправил на тот свет по заказу Дэвида Локано, были умниками.

Он сглотнул, что не так-то просто сделать, когда ты лежишь на капельнице.

— Ты меня убьешь, Медвежья Лапа?

— Пока не решил.

Он инстинктивно поднимает взгляд на емкость с физиологическим раствором.

— Если и убью, — говорю, — то не через капельницу. Когда бы пузырек воздуха, введенный в капельницу, действительно убивал, половина пациентов Манхэттенской католической больницы уже давно была бы на том свете. В реальности смертельная доза — по крайней мере для половины людей — составляет два кубических сантиметра на килограмм живого веса. В случае с ЛоБрутто, или как там его зовут, это, считайте, десять шприцев.[18]

Можно затолкнуть ему в горло пробку. На рентгеновском снимке ее не увидишь, и я сильно сомневаюсь, что нашему патологоанатому придет охота вскрывать покойнику гортань. Но вот где взять пробку?

— Кончай это обдумывать! — вскрикивает он.

— Расслабься, — говорю. — В данную минуту я не уверен, что я тебя прикончу.

В самом деле. Есть другие способы.

Накачаю-ка я его калием. Если делать это постепенно, сердце у него остановится, а кардиограмма при этом не зафиксирует никаких скачков.[19] И после смерти, когда многие клетки полопаются, как воздушные шарики, весь его организм будет буквально плавать в этом калии.

— Один хрен, — говорит он. — У меня могут найти рак.

— Уже нашли, — говорю я.

— Откуда ты знаешь?

— Я только что видел результаты биопсии.

— Господи! Рак! Что, очень плохо?

— Да нет, фантастика. О таком все только мечтают.

Скилланте качает головой, на глазах слезы.

— Умник, ядрена мать. С детства был такой. — Он хватает меня за бейджик. — Ну и как ты теперь себя называешь?

Его лицо выражает изумление.

— Питер Браун? Как в песне Битлз?

— Да, — отвечаю, впечатленный его познаниями.[20]

— Поменяли Пьетро Брна на Питера Брауна? Совсем нас, что ли, за дураков держат?

— Похоже, что так.

По системе громкой связи разносится голос:

— Код «синий». Весь свободный медперсонал — в палату 815 в Южном крыле.

Объявление повторяется несколько раз. Скилланте смекает, что дело серьезное.

— Медвежья Лапа, я нем как рыба, обещаю, — говорит он.

— Если проболтаешься, я вернусь и тебя прикончу. Усек, чучело?

Он кивает.

Перед тем как выйти из палаты, я вырываю из стены телефонный шнур.

Я добираюсь до пункта вызова. До близлежащего холла, во всяком случае.

Код экстренной помощи — наша всеобщая слабость, это та ситуация, когда все происходит, как в фильме экшен. Даже если не ты выкрикнул «Приготовились!» с дефибриллятором в руке, у тебя всегда есть шанс наложить кислородную маску или вкатить больному инъекцию, приготовленную кем-то из стоящих рядом с каталкой сестер. К тому же сбегается весь медперсонал, а не только из терапии, что подразумевается, то есть это классный повод пообщаться. Если же больной и вправду отдает концы, не исключено, что тебе удастся спасти чью-то жизнь и таким образом оправдать свою бездарную карьеру.

Но сегодня явно не тот случай. Это случай, когда пациент умер несколько часов назад, и теперь медсестра пытается обезопасить свою латышскую задницу.

— Время? — сразу спрашиваю я.

Лейни оборачивается с секундомером в одной руке и списком всех, кто должен присутствовать здесь в эту минуту, в другой.

— А, доктор Браун, привет! — Она мне подмигивает. — Я вас уже записала.

— Спасибо, — отвечаю.

Лейни при всем своем уме вышла замуж за человека с интеллектом двенадцатилетнего подростка, который ходит в баскетбольной фуфайке до колен — выходное платье, да и только. Другое дело бейсбол.

Бейсболисту следует вернуться в палату Скилланте и либо прикончить его на месте, либо решить, что с ним делать дальше.