Бьется пульс Конго - [54]

«Приблизившись к месту назначения, мы помахали белым флагом. Из чащи леса выскочили несколько воинов и закричали:

— Стой!

— Мы парламентеры, — сказали мы. — Из Киквита. Правительство хочет вести переговоры. Достаточно было пролито крови.

— Изменники, лгуны! — закричали нам в ответ. — Так же нас обманули в Нгунгу, а потом пришли солдаты и всех убили.

— Но мы же из Киквита! — сказал я.

— Тем хуже, — сказали они, — почему вы не покончите с вашим продажным правительством?

Тогда мы сказали, что мы ведь не правительство, а представители населения. Но они нам не поверили, закричали, что мы пришли от бельгийцев, и начали стрелять. Старый Мупенде потерял много крови, я тащил его на спине, хотя понимал, что состояние его совершенно безнадежно».

Вот как трудно было отличить друга от врага. Линия раздела прошла через африканское население.

Однажды утром по дороге в больницу я встретил с полсотни растерзанных, окровавленных, босых пленных в цепях из области Бумба. Солдаты гнали несчастных прикладами.

Мы остановились, чтобы пропустить их. Мой шофер-стиснул зубы.

— Повстанцы? — спросил я.

Он кивнул головой.

— Что с ними сделают?

— Их ведут в лагерь.

— А дальше?

Он пожал плечами.

Подавление восстания в Квилу затянулось до конца лета 1964 года. Конго вступило в новую фазу своего развития. До 1960 года на первом плане было требование политической независимости, теперь же, спустя три года, конголезцы научились различать независимость формальную и действительную. Национальная революция, которой руководил Лумумба, переросла в социальную. Люди поняли, что новые господа из числа их соотечественников превратились в прислужников неоколониалистов, которые теперь набросились на Конго. Народ понял, что свобода дается не волею бога и не милостью короля, что ее надо завоевать.

Неудача восстания в Квилу была обусловлена многими причинами. Несмотря на руководство Мулеле и членов молодежной организации, движению не хватало твердого руководства партии с четкой программой. Не хватало обученных политических и военных кадров. Связь с Национальным советом освобождения была очень слабой. А главное, не было оружия и военного опыта. Боевые группы партизанским действиям в джунглях предпочитали лобовые атаки, которые требовали много жертв и не могли противостоять превосходящей военной технике. К тому же вновь вспыхнула старая подозрительность между отдельными племенами. Некоторые вожди преследовали свои узкоэгоистические интересы, тормозили этим движение и вредили его единству. Всему надо учиться. В том числе и искусству революции. В Квилу она еще переживала младенческий возраст. Но конголезцы уже поняли, что замена одной формы эксплуатации другой не может быть целью их борьбы. Новая национальная буржуазия, из среды которой вышла большая часть ведущих политических деятелей, видела в повстанцах лишь крестьян, натравливаемых «коммунистами», членов партии Гизенги или честолюбивых вождей племен, которые хотели полновластно распоряжаться в провинциях, чтобы без помех их эксплуатировать. Национальная буржуазия не понимала, что происходит.

Это я заметил, когда в апреле министр внутренних дел прибыл в Киквит и между прочим осчастливил посещением наших раненых. Он снисходительно хвалил меня за то, что у нас умирают немногие раненые. Я принимал его комплименты как долг вежливости. У одной кровати он остановился и спросил меня:

— У этого сержанта пулевое ранение?

— Он ранен дробью, ваше превосходительство.

Я протянул ему три дробинки, извлеченные из раны. Министр посмотрел на них и сказал:

— Ну если мулелевцы думают выиграть войну с таким оружием, то мне их очень жаль.

У меня чуть не сорвалось с языка, что эти дробинки получены из Москвы. А стрела, которую мы извлекли из шеи соседа-сержанта, — прислана из Пекина. Но я соблюдал строгий нейтралитет.

Спустя шесть месяцев его превосходительство сошел с политической сцены. Революционеры в Конго его пережили.

АДАМ И ЕВА

Латинская пословица «во время войны молчат музы» не всегда справедлива. И тем более в Африке, особенно в Конго.

В этом мы каждый день убеждались в «мирном» городе Киквите. И позднее, в июле 1964 года, когда покинули Киквит и на пути к новому месту назначения — Инонго на озере Леопольда — несколько дней провели в Леопольдвиле.

Итак, мы также сделаем паузу между сражениями и не будем более прислушиваться к разрывам пластиковых бомб в Леопольдвиле, которые отмечают приготовления к плебисциту по поводу новой конституции Конго. Ибо независимо от того, взрываются ли бомбы, терпят ли войска Адулы одно поражение за другим от повстанцев Сумиало, берет ли он Стэнливиль или приближается к Кокийавилю, на рынке слоновой кости продолжается торговля. Здесь предлагают картины, резные изделия, ковры ручной работы из волокон кокосовой пальмы.

Короче говоря, жизнь идет своим чередом рядом с войной, а война — рядом с жизнью, как к этому с давних пор привыкли в Конго.

В Киквите мы подружились с одним молодым человеком. Он изредка приходил к нам и предлагал свои работы — разные изделия из дерева. Однажды утром мы с женой завтракали в баре и восхищались роскошной палитрой красок колибри, которая искала себе завтрак в розовых чашечках цветов на соседнем кусте.