Бетховен - [40]

Самое замечательное сочинение, написанное в 1811 году, — трио опус 97 для фортепиано, скрипки и виолончели «Эрцгерцог», посвященное эрцгерцогу Рудольфу: крупное произведение камерной музыки, пространное и лиричное, исполненное выразительности с оттенком умеренности и благородства. Бетховен написал его в марте, пока эрцгерцог, поранивший палец и поглощенный празднествами, реже ему надоедал, требуя уроков. Он написал также два произведения на заказ — «Афинские развалины» и «Король Стефан» для предполагаемого открытия театра в венгерском Пеште. Он преследовал свои интересы: хотел получить должность капельмейстера, а венгерский сейм, собиравшийся избрать нового палатина, подумывал об эрцгерцоге Рудольфе. Он сократит свое пребывание в Теплице — и узнает, что планы рухнули, эрцгерцог отказался от поста. Значит, напрасно он всё это сочинял? Но тот, в чьей душе не раздавались звуки турецкого марша из «Афинских развалин», не знает, что такое буйный экстаз в музыке…

«Бессмертная возлюбленная»

Итак, летом 1811 года Бетховен впервые жил в Теплице, в Богемии. Это курортный город, где лечат в основном от астении; врач Бетховена посоветовал ему туда поехать, чтобы избавиться от глухоты, причиной которой считали недостаток подвижности слуховых косточек. Странные блуждания медицины.

Кто сказал, что он неуклюжий медведь? Теплице было светским местом, его посещали люди из «приличного общества», немного приблизившие Бетховена к по-прежнему недосягаемому Гете. Он завел там важные знакомства — с Рахель Левин и ее женихом, писателем Карлом Августом Фарнхагеном фон Энзе. Блестящая и образованная женщина, Рахель принадлежала к среде еврейских финансистов и держала в Берлине известный салон, где собирался цвет «романтиков». Они оба были друзьями Гете, ценившего богатых людей. Рахель была старше своего жениха лет на пятнадцать, что делало их союз маловероятным и хрупким (Фарнхаген был не прочь приударить за женщинами). Но они подружились с Бетховеном, и Фарнхаген оставил необычайно теплое воспоминание о композиторе:

«В последние дни лета я познакомился в Теплице с Бетховеном и встретил в этом человеке, которого напрасно считают диким и нелюдимым, превосходного артиста с золотым сердцем, возвышенный ум и великодушную дружбу. Он сразу же оделил нас тем, в чем упорно отказывал князьям: сыграл нам на рояле. Я скоро близко сошелся с ним, и его благородный характер, нескончаемые флюиды дыхания Божия, которые я со священным трепетом ощущал в непосредственной близости от этого, кстати, совершенно спокойного человека, так сильно привязали меня к нему, что я во весь день не замечал неудобств общения с ним, которое вскоре стало утомительным из-за его глухоты».

А Рахель… Завязался ли между ними роман тем летом 1811 года, пока молодой поэт волочился за красотками? Некоторые так и думали: Бетховен любил подвизаться в тени мужей или женихов — хороший предлог, чтобы не брать на себя лишних обязательств. Но более вероятно, хотя одно другому не мешает, что Бетховен в Теплице находился под сильным впечатлением и испытывал влечение к юной особе, сопровождавшей поэта Христофа Августа Тидге, автора стихотворения «Надежда», которое он положил на музыку в 1804 году для Жозефины Дейм. Речь об Амалии Зебальд, певице, к которой Бетховен на краткое время воспылал нежными чувствами, о чем говорит приписка к письму Тидге: «Амалии — пламенный поцелуй, если только никто этого не увидит». Некоторые даже видели в Амалии «бессмертную возлюбленную» — таинственную женщину, вдохновившую его в следующем году на письмо, по поводу которого было сломано столько копий.

Это письмо относится к первым числам июля 1812 года. Бетховен пережил тяжелый год. Денежные проблемы не давали ему покоя. Война подорвала финансы Австрии, пришлось провести серьезную девальвацию: рента Бетховена теперь почти ничего не стоила. Он негодовал на венцев и «австрийское варварство», строил новые планы отъезда, которые быстро рушились. Он собирался уехать в Англию, тем более что угроза войны замаячила снова: Наполеон готовился пойти на Россию.

В начале июля Бетховен вновь оказался в Теплице с заездом в Прагу.

После его смерти в его бумагах (вместе с Гейлигенштадтским завещанием) нашли это письмо. Если бы требовался документ, чтобы овеять флером легенды в целом трудную и несчастную жизнь, лучшего не стоило и искать. Это письмо вызвало почти столько же вопросов, толкований, предположений, догадок, гипотез, сколько какое-нибудь Евангелие. Оно не сообщает нам ничего такого о Бетховене, его характере, любовных переживаниях, чего мы бы не могли предугадать. Оно просто окутывает один момент его жизни тайной, в которой свершаются судьбы. Бетховен приехал в Теплице 5 июля, в четыре часа утра, проделав трудный путь. На следующий день он написал:

«Утром 6 июля.

Мой ангел, мое всё, мое я, только несколько слов, и то карандашом (твоим!)… Зачем этот глухой ропот там, где говорит необходимость! Разве может существовать наша любовь иначе, как при отречении, при ограничении наших желаний? Разве ты можешь изменить то, что ты не всецело моя и я не весь твой? О Боже! Взгляни на чудную природу и успокой свой дух относительно неизбежного. Любовь требует всего и требует по праву, так и ты по отношению ко мне, и я в отношении тебя, — только ты так легко забываешь, что я должен жить для себя и тебя… Будь мы навсегда вместе, ты так же мало, как и я, чувствовала бы эту печаль. Я надеюсь, что мы скоро увидимся… И сегодня я не могу сказать, какие размышления приходили мне в голову в эти дни относительно моей жизни. Если бы мое сердце находилось возле твоего, их бы, конечно, не было. Моя душа полна желанием сказать тебе многое. Ах, бывают минуты, когда я нахожу, что слова — ничто. Ободрись, оставайся моим верным, единственным сокровищем, мое всё, как я для тебя! А что нам суждено и что должно быть, то ниспошлют боги.