Бета-самец - [14]

Разглядел пистолет и Антон. Не спеша взял с парприза массивную черную «мотороллу», набрал номер и, перегнувшись через Топилина, выглянул в водительское окно.

— Английскими буквами прочитать сможешь? — обратился он к стоявшему возле «Опеля» человеку, который ничего уже не расспрашивал, а только всматривался гриппозными глазками туда, откуда только что приехал на своем «КамАЗе» и откуда стремительными разноголосыми волнами накатывал шум двигателей.

Испугаться Топилин не успел. Да и поверить в происходящее — тоже. Мужики из «КамАЗа» не могли быть взаправдашними. Лица перепуганные — будто это их самих под прицелом держат. Не могли они вот так вот взять и по-настоящему их с Антоном убить. Из настоящего пистолета. Средь бела дня.

А в багажнике «Опеля», накрытые клетчатым пледом, — два тугих инкассаторских мешка. Не успели перед выездом обменять купюры на крупные.

— Бери, — сказал Антон настойчивей и протянул в окно «мотороллу». — Уже вызов пошел.

— Зачем это?

Человек из «КамАЗа» механически взял трубку.

— Не пойму, — сказал он сдавленным неживым голосом.

— Ребят, времени у нас с вами мало. Посмотри на экран, видишь, чье имя там написано? Хочешь, поговори с ним. Если есть о чем. Или дай мне ответить.

Тот, кто принял у Антона трубку, послушно опустил взгляд. Трубка пикнула, сказала:

— Да, Антон.

Помолчала, сказала еще:

— Антон, ты? Амиран слушает.

Имя главного любореченского вора вконец разволновало доморощенного налетчика. Он швырнул трубку на колени Топилину, пробормотал:

— Дорогу хотели спросить. Спасибо, мужики.

Через мгновение их не было. Запрыгнули в свой длинный пыльный грузовик, выхлопная труба рыгнула черным облачком.

— Что за хрень? — Топилин вернулся в реальность словно в комнату, в которой кто-то успел перевернуть все вверх дном за считаные секунды. — Это что было?

Антон поговорил коротко с Амираном, дескать, приставали тут на трассе какие-то левые, но уже отцепились… нет, номер не разглядел — грязью заляпан… да и хрен с ними, пусть поживут.

— Ну, лохи бешеные, — нажав на «отбой», хохотнул Антон. — Придурки. Пистолет где-то нарыли, давай гоп-стоп осваивать. На «КамАЗе». Нормально, а?! — он недоуменно задрал плечи. — Куда катится эта страна, Саша?

Пожалуй, самая эффектная история с его участием — если про девяностые вспоминать. Вообще рядом с Антоном Литвиновым людоедский большак девяностых как-то сам собой затихал, выпрямлялся, исполнялся халдейским радушием. Никакого рэкета. Никаких налоговых набегов. Никакого экстрима после эпизода на краснодарской трассе Топилин, в общем-то, и не припомнит. Дальше было скучно, как на официальной части банкета.

— Да где его утки? — зевнул Антон.

Топилин зевнул в ответ.

Река вяло обсасывала глинистую отмель, плескалась тихонько. Ни единого кряка, ни хлопка крыльев не раздавалось в васильковой мути над ивами и камышами. Только потрескивали сучья да слышался сдавленный смех: охотники травили анекдоты. От реки тянуло холодком. Как из погреба.

Кинув под задницу сумку, Топилин сел, Антон вскоре последовал его примеру. Ружья вставили промеж колен, стволами друг от друга.

«Лето закончилось, — сказал себе Топилин. — Все. Короткое затишье — и осень. Сначала такая лапушка. Листья, вороны. Потом жуткая грымза: дожди, слякоть, машину мыть без толку. Потом зима».

— Лето закончилось, — сказал он.

— Мы с Оксаной на Сардинию собирались, — отозвался Антон.

— И что?

— Ну, что… Путевки переоформили вчера. Она с детьми съездит перед школой… А я не хочу. Настрой не тот.

— Понимаю тебя.

— Дерганый стал. Бессонница, опять же.

— Понимаю.

И снова замолчали.

Последние розовые отблески растаяли в небе и на воде. Уже просматривались вдоль кромки берега космы темно-зеленой тины. Плескалась на стремнине рыба. Издалека донеслось тарахтение моторной лодки. Стихло. Егерский вертолет пронесся в сторону северных угодий. Ожидание уток выглядело все более комично.

— Можно не ждать, — сказал Антон. — У них разгрузочный день сегодня.

«Просто нужно вычесть все то, что несовместимо с нормальной жизнью, — думал тем временем Топилин. — Нормальной жизнью, век за веком проживаемой нормальными людьми. Хорошими, но земными. Теми, кто умеет удобрить компромиссом каменистое наше бытие. Всё просто. Ты же помнишь, здесь всё исключительно просто. Сложности не приживаются здесь, тонкости сыплются в труху: враждебная среда, Саша, поганый климат».

— Да блин! — не выдержал кто-то в близлежащих кустах. — Где эти долбаные утки?!

Послышался короткий женский смех, сучья хрустнули под несколькими парами ног.

— Поздно уже для кормежки. Облом.

— Да вертолет ебучий распугал, что еще!

— Господа! Здесь же дамы!

На травянистой полянке, окруженной камышовыми зарослями, сошлись несколько охотников, загомонили — вместо уток. Решали, как быть. Ждать смысла нет. Не прилетят. Нужно плыть, искать.

— Нужно пересчитаться! — скомандовал Долгушин. — Здесь лодок на всех не хватит. Придется из клуба тащить. Пересчитаться нужно.

Начали звать всех на поляну. Пересчитываться.

— Саша, у меня еще есть к тебе просьба небольшая, — сказал Антон, разворачиваясь бочком. — Можно?

— Конечно, — ответил Топилин, не ожидая ничего хорошего от этого угрюмого тона, от взгляда, устремленного ему за спину.